В автобусе становилось жарко от работы двигателя, старушка встала, сняла пальто, повесила на спинку кресла, затем повернулась ко мне, протянула маленькую сухонькую ладошку, чуть наклонилась и представилась.
– Устя, а он Макей, – указала она рукой на мужа, – Мы едем в родные края. Давно собирались, вот время пришло и едем.
– У вас там кто-то из родни живёт?
– Нее, все давно ушли.
– А дети?
– Нема их у нас.
– Жаль, ухаживать значит за вами некому.
– Жаль… мы с Макешей из разных родов, вот дедки нам детей и не дали в наказание.
– Как в наказание?
– Ну, он из чучек белых, а я чёрных, между нами полоса, кровь нельзя мешать.
– Постойте, так вы и есть из народности чудь?
– Да так нас кличут не нашенские.
– И много вас?
– Дак иногда видели, но виду не подавали – не принято у нас. Да уж мало-мало осталось, скоро все там будем.
– Исчезните, значит?
– Да ты почто расстроилась? Мы же уйдём где в мире благодать.
Вдруг моё внимание привлекла подвеска из серебряных монет и маленьких колокольчиков на её груди, и чтобы перевести разговор на другую тему, спросила откуда у неё такая вещица.
– Подвеска-то эта, кличется – «яга», от маменьки осталась… на память. Заговорённая она, на удачу и помощь, она-то знак и дала, что мы с Макешей прощены.
– Каким образом?
– Ну вот с нами пойдёшь и увидишь. Не отказывайся, худа не будет. Хотела нас увидеть и увидела, а нам приятно, что кто-то о нас помнить будет.
– Да я и не отказываюсь, просто слишком необычно и странно.
А у самой внутри холодок сомнения, а вдруг они на старость лет в детство впали или того хуже, умом тронулись, что я с ними делать буду, когда они поймут, что ошиблись и никто их никуда не звал.
– Да не сомневайся ты. Макей, скажи, что всё хорошо будет.
– Всё хорошо будет, – скрипучим голосом подтвердил тот.
Чтобы отвлечься от набегающих мыслей, спросила, что она помнит из детства, может сказки какие, былины…
Устя посмотрела на меня грустными васильковыми глазами.
– Когда малая была, стариков уже не было, дак и учили в школе другому, робить рано начали. Тятеньки и маменьки почти не видели: в четыре утра – уже в поле, а домой затемно и так без выходных… за одни трудодни…
– Хорош, Устя, хныкать, дай газету, что в киоске купил.
Устя порылась в рюкзаке на полу, достала газету, футляр с очками, маленькую пачку вафель и подала Макею. Перехватив мой взгляд на пачку вафель, улыбнулась, по-детски.
– Он газеты без сладкого не читает, говорит, новости слишком горькие, – сказала она и повернувшись ко мне протянула такую же маленькую пачечку вафель, – Лимонные, самые любимые.
– И мои тоже, а где вы их купили, лет двадцать таких уже не видела?
– Дак, у нас в магазин