– Вовсе нет. Как глупо с моей стороны. Сама не понимаю, что говорю.
– Садитесь, пожалуйста. Я – Уильям Робинсон. Для вас Билл, полагаю. Черный или белый?
– Черный.
Она смотрела, как он наливает ей кофе.
– Как вы меня отыскали? – полюбопытствовал он, передавая ей чашечку.
Она приняла ее дрожащими пальцами.
– У меня есть знакомые в больнице. Они навели справки.
– Им не следовало этого делать.
– Знаю, но я настояла. Видите ли, я собираюсь во Францию на год, может, дольше. Это последний шанс увидеться с моим… ну, я хочу сказать…
Она впала в молчание и уставилась в чашечку.
– Значит, они сообразили, что к чему, хотя документы должны были держаться в тайне? – поинтересовался он.
– Да, – ответила она. – Все совпало. В ночь, когда погиб мой сын, вас привезли в больницу делать пересадку сердца. Так что это могли быть только вы. Таких операций ни в ту ночь, ни на той неделе больше не было. Я знала, что, когда вы выписались, мой сын… вернее, его сердце, – ей было трудно это выговорить, – выписалось вместе с вами.
Она опустила чашку.
– Я не вполне отдаю себе отчет, что я тут делаю, – призналась она.
– О, отдаете, вполне, – возразил он.
– Нет, в самом деле. Все так неестественно, печально и ужасно одновременно. Не знаю, дар Божий. Имеет ли все это какой-то смысл?
– Для меня – да. Я выжил благодаря этому дару.
Теперь пришла его очередь молчать, налить себе кофе, помешать и выпить.
– Куда вы собираетесь, – спросил молодой человек, – пойти потом?
– Пойти? – переспросила она неопределенно.
– То есть…
Молодой человек содрогнулся от собственной скованности. Слова попросту не приходили на ум.
– Ну, у вас есть еще визиты? Есть другие…
– Понимаю, – кивнула она несколько раз, стряхнула с себя оцепенение, посмотрела на свои руки, лежавшие на коленях, и наконец пожала плечами:
– Да, есть и другие. Мой сын… его зрение досталось кому-то в Орегоне. Кто-то есть в Тусоне…
– Не нужно продолжать, – попросил молодой человек. – Я не должен был спрашивать.
– Нет, нет! Все так странно, абсурдно. Все так ново. Всего лишь несколько лет назад ничего подобного случиться не могло. Теперь для нас наступили новые времена. Не знаю, смеяться или плакать. Иногда я начинаю с одного и заканчиваю другим. Просыпаюсь в смятении. Я часто думаю: а он испытывает смятение? Но что может быть глупее этого. Его же нигде нет.
– Где-то он все же есть, – возразил молодой человек. – Он здесь. И я живу благодаря тому, что в эту самую минуту он – здесь.
Глаза женщины вспыхнули, но не прослезились.
– Да. Я благодарна вам за это.
– Нет, это я благодарен ему за то, что он подарил мне жизнь.
Женщина неожиданно вскочила, словно ее привело в движение мощное чувство, о котором она даже не подозревала. Она озиралась