Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.. Р. Ю. Почекаев

табак в Бухаре продавался довольно широко и открыто, и многие «правоверные» позволяли себе курить дома, а персы-шииты и индусы даже могли безнаказанно курить кальяны и в общественных местах [Бернс, 1848, с. 404; Демезон, 1983, с. 47–48; Мейендорф, 1975, с. 144; Ханыков, 1844, с. 7; Mohan Lal, 1846, р. 127]. То же касалось и азартных игр: уже в начале XX в. в тюрьму был брошен старик – «аксакал обмывателей покойников», которого обвинили в содержании игорного притона: на него пожаловалась мать молодого бухарского купца, который проиграл этому старику крупную сумму [Л.С., 1908, с. 33]. К числу довольно необычных противоправных деяний относилось, как отмечает А. Бернс, гоняние голубей по пятницам: виновного связывали, сажали на верблюда, привязывали к нему дохлого голубя и провозили по городу, публично возвещая о его преступлении [Бернс, 1848, с. 404–405].

      Обвинить в несоблюдении религиозных предписаний и также приговорить к штрафам или телесному наказанию могли тех местных мусульман, которые пытались использовать иностранных технологии в ремесленной или сельскохозяйственной деятельности. Именно поэтому многие бухарцы, несмотря на очевидные преимущества русских или английских инструментов, методов производства продукции и проч., отказывались от них, опасаясь обвинений в неуважении к религии [Бутенев, 1842в, с. 169].

      За некоторые нарушения религиозных предписаний наказывались и иноверцы. А. Бернс упоминает об одном китайце, который привез в Бухару несколько картин с человеческими изображениями, которые, как известно, запрещены исламом. Местного жителя за них, скорее всего, подвергли бы штрафу и телесному наказанию, тогда как у иностранца было решено изъять картины и уничтожить, предварительно выплатив ему возмещение [Бернс, 1848, с. 435].

      Некоторые религиозные нарушения были связаны с семейными отношениями и сегодня были бы квалифицированы как преступления против нравственности. Согласно запискам путешественников начала XIX в., в Бухаре за супружескую измену, прелюбодеяние или кровосмешение предавали казни. Мужчин за это преступление завязывали в мешок и сбрасывали с «Башни смерти»[54], а женщин по грудь закапывали в землю и забивали камнями [Будрин, 1871, с. 38; Мейендорф, 1975, с. 145; Стремоухов, 1875, с. 684][55]. Впрочем, если преступник обладал высоким статусом, ему грозило менее тяжкое наказание. Так, индиец Мохан Лал, спутник А. Бернса, сообщает, что сын бухарского кушбеги в состоянии алкогольного опьянения ворвался в дом уважаемого человека и изнасиловал его дочь. Сначала кушбеги намеревался отделаться штрафом, но, видя негодование бухарцев, был вынужден согласиться на позорящее наказание: его сына провезли обнаженным по городу на верблюде, а стражники, шедшие рядом, громогласно объявляли, за что он наказан. Несмотря на то что наказание было сравнительно мягким, горожане удовлетворились этим, и беспорядки стихли [Mohan Lal, 1846, р. 140]. Делались послабления в наказаниях и в отношении иностранцев. В 1859 г. русский купец Н.М. Уренев был застигнут в доме с местной женщиной и приговорен к смертной казни, однако ему позволили откупиться за 7 тыс. таньга. Правда, деньги,