14
Владимир Скворцов бредил, и все удивлялись, сколько может наговорить один человек в бреду; никто не знал, как помочь раненому, и все только тревожно переглядывались. У Скворцова были закрыты глаза в то время, когда он говорил, и потому на него было особенно тяжело смотреть. Простреленное плечо гноилось, и Почиван, удивленно покачивая головой, сказал:
– Вот чешет, парень, сразу видно учителя-словесника, слышишь, как по писаному чешет.
Почиван взялся лечить Скворцова и часто менял ему повязки, прикладывая к прострелу толстые старые листья подорожника, за которыми ходил куда-то очень далеко. Почиван сокрушался, что не удалось найти молодых листьев, – он верил в чудодейственную силу этой травы, за три дня он привык к раненому и чувствовал ответственность за него.
«Пуля прошла навылет, – рассуждал он сам с собой, – значит, в середине собралась всякая дрянь, вроде гноя. А подорожник – трава умная – она дрянь на себя тянет, значит, все будет хорошо, вот только бы ему бульончик из петушка помоложе, да вот спирту, жаль, нету, рану хоть раз промыть». Не отряд у них, а одно горе, командир в лежку лежит, теперь еще один, а скоро холода, и что дальше делать, никто не знает. И он, Почиван, хоть и был начальником районной милиции, тоже не знает. Глушов называет его своим начальником штаба и начхозом, и он порой с тоской вспоминает о ребятах из милиции, вот бы их сюда, хотя бы человек пять, сразу бы развернулись.
– Ну, погоди, погоди, – сердито говорит Почиван Скворцову, поворачивая его на бок, чтобы сменить повязку. – Вера! – зовет он, высовываясь из шалаша. – Иди, помоги, руки подержишь, дергается, не сладишь с ним.
Вера Глушова оставляет свои дела у костра и идет.
– Давай я подержу, – говорит громко Рогов и пристально смотрит ей вслед. Вера не отвечает, идет прямо, не оборачиваясь. – От повязок воняет, хоть нос затыкай, – снова громко говорит Рогов, ни к кому не обращаясь.
– Ничего, я привыкла, в обморок не упаду.
Глушов слышит голос дочери и улавливает в нем тревогу и неуверенность; он тоже думает о Рогове и понимает, что намечается между дочерью и им. Глушову неприятно, что происходит это неожиданно, на виду у всех и как-то очень уж скоропалительно. Что ж, Рогов парень здоровый, видный, и тут обстановка сыграла свою роль. Вера, как всякая женщина, потянулась к силе, и сейчас, в такое тревожное, неуверенное время, – особенно. Глушов уверен, дочь не допустит никаких глупостей, восприятия его сейчас обострены болезнью, он сразу почувствовал перемену в дочери, начавшуюся с приходом в отряд Рогова, что ж, бороться с этим – все равно что плевать против ветра, но как у них, у молодых, будет все дальше? Он понимал, что будет им дальше нелегко, потому что жизнь – она жизнь, свое возьмет, а война тоже свое предъявит, и никуда от этого не денешься.
Глушов позвал Сигильдиева помочь ему выбраться из шалаша на волю.
– Петлин еще не возвращался, Камил? – спросил он, устраиваясь на своем привычном месте под дубом возле шалаша.
– Ждем,