Из углублений над бровями выступали рога длиной пятнадцать-восемнадцать сантиметров. Рога были бледные, пыльно-белые – цвета слоновьих бивней, стертых от возраста. Кончик одного из них был обломан и зазубрен, как расколотый камень, и оба были слегка изогнуты наружу. Череп существа был неправильной формы – верх выпуклый, а челюсть заостренная. Вероятно, в жизни это был очень странно выглядевший человек. Даже довольно уродливо.
Если это вообще был человек.
Так и не решившись подойти поближе, Ким слегка захрипела. Она стала мелко дышать, очевидно, находясь на грани панической атаки.
– Ким, если хотите, отойдите подальше, – предложил Уокер, стараясь ничем не выдать своего разочарования. Почему-то он ожидал от Ким бо́льшего профессионализма.
Она произнесла что-то по-корейски, но тут же вспомнила, что никто здесь не понимает ее язык.
– Кто-нибудь, кроме меня, это слышит? – спросила она по-английски.
Уокер усилием воли заставил себя успокоиться и не обращать внимание на покалывание кожи. Он снова посмотрел на рога кадавра в ящике, затем на длинные тонкие неровные зубы, пожелтевшие от времени, а местами даже окрасившиеся в коричневый цвет. Кем бы ни было это существо, но идентифицировать его, не спустив с горы, будет невозможно.
– О чем вы думаете? – спросил Адам.
Уокер вздохнул. Полиэтиленовая пленка подернулась волнами от порыва ветра, промчавшегося через руины ковчега. Но, несмотря на ветерок, воздух здесь был застоявшийся и душный.
– Я думаю, что вам не следовало открывать гроб вне контролируемой среды.
Мериам напряглась.
– Мы приняли все необходимые меры предосторожности. Остальные останки ковчега вообще пролежали несколько дней на открытом воздухе, пока мы сюда не прибыли. У нас не было причин опасаться…
Отец Корнелиус слегка подвинул Уокера плечом и подошел к ящику. Битум хрустнул под ботинками священника. Впервые увидев кадавра, он на несколько секунд перестал дышать. Затем пошатнулся, сунул руку в карман пиджака, вынул ее с четками, намотанными на пальцы, поцеловал их и жарко зашептал молитву, которая в устах этого человека звучала так же естественно, как дыхание.
Уокер вздохнул.
– Завязывайте, отец. Позвав вас с собой, я рассчитывал на другое. Вы все-таки ученый, а не какой-нибудь доисторический шаман.
Священник поднял палец, дав знак не мешать, и договорил последние строчки Ave Maria.
– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, – ответил он, закончив. – И вообще, я рад, что они вскрыли ящик на горе.
– Полагаете,