– Арчи Эндрюс? Ты почему разгуливаешь по такой жаре?
Я прищурился. За рулем сидела какая-то женщина с волнистыми темно-русыми волосами, в ее глазах, полускрытых солнцезащитными очками, светилось беспокойство. Да это же мисс Гранди, наша учительница музыки. Я едва узнал ее – вне школьных стен, без строгого костюма, в котором она ходила на работу.
– М-м-м… Силу воли тренирую!
Прозвучало по-дурацки, и мы оба рассмеялись.
– Давай я тебя подвезу, пока ты с солнечным ударом не свалился. – Она перегнулась через сиденье и открыла мне дверцу.
В тот день она довезла меня прямо до дома. Я не придал этому особого значения, разве что подумал мельком, как странно видеть учителей не в школе, а где-нибудь на улице. Но на следующий день Джеральдина опять подобрала меня неподалеку от стройки, будто специально приехала, чтобы подвезти домой. И на третий день, и на четвертый. А потом мы будто пришли к какому-то негласному соглашению.
Отчасти я всегда буду верить в то, что сама судьба свела меня с ней в тот день. У меня вдруг появился кто-то, с кем можно было поговорить об игре на гитаре… и о песнях, которые я начал писать, – так, обрывки строк в основном, но это только вначале. Мисс Гранди увидела гитару у меня на крыльце и спросила, играю ли я.
Когда Джеральдина попросила меня сыграть, я испугался, что ей не понравится. Пытался отказаться, она настаивала. Мне казалось, что, послушав меня, она сбежит, и тогда я вернусь к тому, с чего начал. Останусь один.
Но мисс Гранди очень серьезно отнеслась к моей игре. Она увидела во мне то, чего не видели другие, даже Бетти. Когда я играл для Джеральдины, она так улыбалась мне… и все вдруг обретало смысл.
– У тебя есть потенциал, Арчи, – сказала она. – Ты не думал брать частные уроки игры на гитаре?
Мы оба знали, о чем она спрашивает на самом деле. И мы оба знали ответ на ее невысказанный вопрос: «Да».
Постепенно нас сблизило увлечение… не только музыкой. Однажды вечером, не говоря ни слова, Джеральдина свернула с дороги. И не успел я опомниться, как она уже остановила машину в укромном месте на берегу Свитуотер. Вскоре это стало местом наших тайных встреч.
Может быть – и даже скорее всего, – я понимал: то, что мы делаем, неправильно (она ведь моя учительница, и вполне вероятно, наши отношения противозаконны, хотя все происходило с нашего взаимного согласия). Но мне уже было все равно. Ни к кому еще я не испытывал такого чувства, как к ней. Джеральдина стала самым важным человеком в моей жизни.
Вот почему я прибежал к ней сегодня утром (реально прибежал, в потной футболке, – может, это и не очень романтично, но во время утренних пробежек я мог навещать Джеральдину до начала рабочего дня, не вызывая подозрений). Наступило третье июля, приближался праздник, и мне хотелось устроить для нее что-нибудь особенное. Но главное, я хотел быть рядом с ней. Всегда.
– Я думал о Дне независимости… – Я вдруг занервничал, сам