– Ахматову.
– Что? Ту самую?
– Ту самую, – подтвердила Наталья Иосифовна и попросила шофёра остановить машину.
Вышли из машины, и Ильина представила своего спутника Анне Андреевне. Сдавленно ахнула Таня Айзенман, а лицо Анны Андреевны совсем спокойно и слегка надменно, как всегда в присутствии посторонних. И будто не удивило её ни капли, что я, исчезнув в поисках машины, вынырнула из метели в сопровождении известного деятеля искусств… Она произнесла: «Здравствуйте!» – и хорошо мне знакомым, полным величия жестом протянула руку в старой чёрной перчатке. А тот, кому протянули руку, склонился над ней почтительно. Он уже был другой. Не бонвиван в распахнутом пальто, которому сам чёрт не брат, а человек, у которого из-под ног выбита почва: растерянный, не знающий, как ему вести себя, и от изумления совершенно отрезвевший…
«Наспех простившись, Таня Айзенман пошла к себе, а мы сели в машину: Анна Андреевна и я – сзади, а тот, кто ехал с нами, – к шофёру. Я откинулась на спинку сиденья, облегчённо закурила, мне было весело. Анна Андреевна сидела выпрямившись. Наш благодетель обернулся. Он опомнился, он составил план действий: надо развлекать Ахматову разговором. О чём бы ей интересно? О Париже, разумеется. Недавно он там был. Ещё раз убедился в любви к нам простых французов. Анна Андреевна время от времени произносила: „Да, да“. Я молчала гробом. Мне что? Мне главное, чтобы её до места доставили, её доставят, всё прекрасно… Тема о Париже исчерпана. Благодетель мучительно ищет новую тему, нашёл, обернулся: „А у меня на даче до чего хорошо, благодать!“ – „Да, да“. – „Вы как-нибудь непременно приезжайте!“ Молчание. Пауза. Он добавил – уже, видно, от отчаяния:
– Я вам рыбалку организую!
– Благодарю вас.
Наступило прочное молчание. И вот приехали. Во двор въехать нельзя – идёт какой-то очередной ремонт. Тусклый фонарь освещает сваленные доски, трубы, строительный мусор. Направо под арку, в подъезд Ардовых, не войдёшь, надо идти кружным путём, через дополнительный двор. Двинулись. Анна Андреевна оперлась на предложенную ей нашим спутником руку. Они впереди, я за ними. Я жалела, что одна наслаждаюсь неописуемым зрелищем этого захламлённого двора и медленно, величественно ступающей Ахматовой в её невероятной, с облезлым воротником шубе (каждую осень разговоры, что надо бы новую!) и богато одетого (тёмно-серое зимнее пальто, меховая шапка), почтительно рядом семенящего нового нашего знакомого…»
Угощение. Известный советский драматург Л. Г. Зорин был автором около полусотни пьес, которые пользовались неизменным успехом у зрителей; высокий авторитет имел Леонид Генрихович и в театральной среде. Об обсуждении одной из своих пьес он говорил:
– Всё способствовало тому, что пьесу приняли с энтузиазмом. Всем хотелось, чтобы она понравилась. Ощущая общую атмосферу, я читал с подъёмом и настроением и удостоился дружеских похвал. Тон задала увлечённая речь Нины Антоновны.
Обсуждалась пьеса «Увидеть вовремя».