В следующий раз Заря проснулся ближе к обеду и поразился тишине в доме и приятному запаху. Натянул шорты, шустро умылся и отправился на запах еды, что распространялся от кухни. Вчерашние последствия застолья исчезли, а на идеально чистом столе стояли тарелки с горячим завтраком. Рядом с двумя из них сидели Белян и Ярил, оба в шортах, и задумчиво так разглядывали содержимое.
– А вы чего не завтракаете? – Заря бухнулся на ближайший стул и притянул тарелку к себе. Принюхался, поковырял вилкой и посмотрел на братьев: – Омлет, как омлет. Гренки тоже нормальные.
– Обедаете, – поправил Ярил, берясь за вилку. – По времени уже обед.
– Ну, у вас может и обед, а у меня, когда проснулся, тогда и завтрак.
– Ты же обычно раньше всех встаешь, – припомнил Белян, – вместе с солнцем.
– Пару раз в месяц я позволяю себе отдохнуть, – Заря, с волосами собранными в куцый хвостик, уже вовсю поглощал условный завтрак и повторил вопрос: – А вы чего не едите? Зря готовили, что ль?
– Это не мы готовили. И убирались тоже не мы, – Ярил кивнул на притихших фамильяров. – Ты не знаешь, чего это на них нашло?
– Я всегда говорил, что у меня прирожденный талант дрессировщика. Видите, меня они поняли с первого раза, – похвастался Заря и спросил: – Так, что мы там вчера нарешали?
– Если бы только нарешали, мы объявления дали, что требуется Снегурочка, – ответил Белян. – У меня куча не принятых вызовов. Электронка завалена письмами. Ума не приложу, зачем мы это сделали.
– Кстати, о письмах, – оживился Ярил. – Куда они теперь поступают? К нам или к нему?
Заря, позабыв про завтрак, помчался в выделенную комнату. Обязанность разбирать почту считалась его и шкатулку, куда поступали все письма, адресованные Морозу, возил с собой. Плоскую костяную вещицу охранял особенно тщательно, укрывая от посторонних взглядов ледяной силой. Хотя, нашедшие, ее обычно принимали за простое украшение.
Впрочем, шкатулкой сие устройство называлось весьма условно, а работало и вовсе по принципу дверной щели. Письма приходилось вытряхивать по одной штучке, так что надоедливый процесс регулярно перепоручали самому младшему. Со временем поток писем оскудел, но привычка доверять разбор писем младшему осталась.
Тот в ответ перепоручил нудную обязанность Чиву. Но вредная шкатулка открывалась, реагируя на семейную силу, и ни чью другую не признавала. Чив ругался, говоря, что подаст в суд на дискриминацию, клевал украшения, но так и не добился ни одного письма.
Вернувшийся Заря покрутил в руках шкатулку, перевернул щелью вниз и затряс. Та расставалась с содержимым неохотно, выплевывая письма тем медленнее, чем сильнее трясли. Одно за другим из нее выпало с десяток писем, но Ярил не обрадовался тому, что в этом узурпатор не властен. Наоборот, разочарованно вздохнул:
– С каждым годом о нас помнят все меньше. Письма пишут сказочному