На Северный вокзал Дариор прибыл, как и договаривались, ровно в 10 вечера. Однако комиссар уже поджидал его у входа, злобно покусывая длинный ус.
– Приветствую, – без особой неприязни, но всё же холодно поздоровался Мортен.
Дариор кивнул и вопросительно посмотрел на комиссара.
– Если б чего-то было, я бы сказал, – буркнул Мортен.
– Я так и предполагал, – пожал плечами Рено – все произойдет здесь.
– Ну что ж, пойдёмте, – ехидно улыбнулся комиссар. – Естественно, после вас, глубокоуважаемый начальник.
Дариор скривился от раздражения, но всё же ничего не ответил и двинулся к входу. Внезапно с неба повалил крупный снег. И всё вокруг, словно в сказке, покрылось белым покрывалом. Редкие прохожие радостно закричали, ловя снежинки ладонями, да и Дариор последовал бы их примеру, если бы не общество угрюмого комиссара. А тот, похоже, не находил ровным счётом ничего хорошего в раннем снегопаде.
– Ещё и снег повалил! Давно его не видели! – сердито проворчал он.
Кажется, комиссар не находил ничего поэтичного в этом прекрасном явлении природы. Одна из снежинок упала ему на нос, и он, злобно выругавшись, двинул себя кулачищем. А вот Дариор был более лояльного мнения к внезапному снегопаду. Признаться, он давно соскучился по настоящему снегу. Пусть здесь он и не такой, как в России, но всё-таки воздушный и белый. Комиссару не понять…
Что отличало Дайодора Мортена от прочих парижских ажанов? По сути, ничего. Он не умел с тридцати шагов попадать в монету и не мог бежать, словно арабский жеребец. Но о некоторых его повадках и умениях всё-таки стоит сказать – ведь именно из таких данных зачастую складывается представление о личности.
Несмотря на свой возраст, комиссар имел превосходную выправку. В строю несуразных и чрезмерно упитанных полицейских начальников его всегда можно было узнать по образцово прямой, словно древко копья, спине. Он был сильнее и бодрее, чем многие боксёры с Туманного Альбиона.
Кроме того, комиссар был большим гурманом по части кулинарии. Он обожал французскую кухню и являлся большим её знатоком – мог приготовить всё что угодно: от «рататуя» до «тарт татена». И не только приготовить, но и, естественно, съесть. При этом Мортен умудрялся не набирать лишний вес и всегда имел опрятный вид. Даже дома он носил одежду делового стиля. Военная привычка – всегда будь готов к маршу. Так же и комиссар регулярно ждал, что его вызовут на новое убийство, ведь таковых, благодаря Парижскому Демону, в последнее время было немало.
Надо сказать, что комиссар был большим знатоком сигар. Он по запаху различал все виды табака и нередко упражнялся, рассказывая сослуживцам, когда и какие сигары они курили.
Иногда, задремав у себя в кабинете, Мортен неожиданно вздрагивал и закрывал голову руками. В такие моменты на его лице застывала ужасающая гримаса. Причиной тому постоянные сны, вытекающие из его воспоминаний о «верденской мясорубке». Комиссару мерещилось,