удержать себя от того, чтобы прижаться посильнее к его руке, где она излучала влажное тепло. Ее спина была изогнута, глаза закрыты, длинные ресницы украшали раскрасневшиеся щеки.

      ÐšÐ°Ðº только она достигла вершины горы, на которую он заставил ее подыматься, он остановил поцелуй и отстранился, давая соблазнительному вздоху прозвучать над ними. Лицо Кью ничего не выражало, но его глаза сияли, когда он смотрел на нее, чувствовал ее горячую плоть, плотно прижатую к нему. А он только прикоснулся к ней, такая страсть крылась внутри жрицы.

      Ð¡Ð¼ÑÑ‚ение Киоко исчезло, как только она поняла, что сама трется о его руку, она откинула голову, чтобы посмотреть на Кью. Его ангельская внешность противоречила злобному поступку. Он не был лучше своего дяди Хиякея. Она почувствовала, что сила гнева от унижения переборола весь страх, что у нее был. Она подняла руку и ударила его прямо по щеке, но затем замерла, поняв, что, возможно, только что подписала себе смертный приговор.

      ÐšÐ¾Ð³Ð´Ð° звук пощечины утих, Киоко подняла подбородок в знак протеста, в то время как дождь уже барабанил по внешней стороне щита. «Я ненавижу тебя», – прошипела она, когда слезы унижения наполнили ее глаза.

      ÐšÑŒÑŽ не отреагировал и не сделал ни одного движения, чтобы отпустить ее. Его взгляд встретился с ее злым и испуганным одновременно. Нравилось им или нет, его кровь стража выбрала ее и из-за этого они оба были обречены. Кью нравился запах ее гнева. Он был словно афродизиак для него, но он почувствовал болезненный укол ревности, когда она обратила свое внимание