Она завернула в кафе на Сицилиан-авеню, заняла столик на улице и заказала лимонад. Его принесли в высоком запотевшем стакане с желтой соломинкой и плавающим на поверхности серпиком лимона. Посмотрев пару мгновений на напиток, Мелоди поднесла его к губам… и в голове у нее возникла новая картинка.
Пластиковая столешница, розоватые банкетки, мотоциклетный шлем в каплях дождя, стакан лимонада и огромный стеклянный кубок с мороженым. Три шарика ванильного пломбира с растекающимся яркими струями клубничным сиропом, забавной формы вафелька и ложка с длинной ручкой.
И мужской голос, говорящий: «Сожаление и раскаяние на самом деле куда хуже любых ошибок, которые мы способны совершить. Гораздо хуже…»
Затем тихий девчоночий голос: «А я так и останусь здесь, в Бродстерсе?»
«О, сильно в этом сомневаюсь. В Бродстерсе вообще никому не следует задерживаться навсегда».
Затем видение исчезло, и в ее сознании вспыхнуло имя.
Кен.
Именно так звали того человека. Мужчину в мотоциклетном шлеме, с длинными пальцами, говорящего эти мудрые слова о раскаянии.
Кен.
Но прежде чем Мелоди успела как-то ухватиться за этот обрывок воспоминания и извлечь из него некий смысл, оно улетучилось, и она вновь оказалась за уличным кафешным столиком в Блумсбери, оцепенело глядя в стакан с лимонадом.
Она достала сумочку и, положив на колени, дрожащими пальцами раскрыла ее, выудив оттуда пачку сигарет и зажигалку. Однако, еще не успев закурить сигарету, Мелоди поняла, что курить ей совсем не хочется. Кинув пачку обратно в сумку, она вздохнула.
Да что с ней такое творится? Она же прямо съезжает с катушек! Налицо все признаки того, что ее стремительно охватывает какое-то странное умопомешательство. Эти внезапные провалы в прошлое. Эти голоса в голове. Какая-то непонятная паранойя. И это неожиданное и столь резкое отвращение к кофе и сигаретам.
Но нет, здесь было все-таки нечто иное, нежели просто сумасшествие. Бродстерс. Это название что-то для нее значило. Оно всегда для нее что-то значило, всю ее взрослую жизнь. Когда ей случалось где-то услышать это название, оно вызывало у Мелоди какой-то внутренний отклик, какую-то ностальгическую тоску, как будто бы ей несказанно хотелось снова там оказаться. А теперь всплыл еще и Кен. Она определенно знала человека с таким именем. И этот Кен был для нее кем-то очень, очень значимым. Она никак не могла воспроизвести в памяти его лица. Ни лицо, ни что-либо еще, с ним связанное. Кроме той детали, что ей только что явилась – его мотоциклетного шлема. Мелоди мысленно сфокусировалась на этом шлеме… И внезапно ей, словно тисками, сжало голову, в ушах как будто оглушающе дунул порыв ветра, она почувствовала всплеск адреналина, радостное возбуждение…