– Как мне связаться с этим Клодом?
– Никак, – ответил Харрисон. – Он сам с тобой свяжется.
– А откуда он узнает, что у меня есть нужная ему вещь?
– Он и не узнает. Либо у тебя будет товар, либо нет, – сказал Харрисон. – Не думай об этом. Все гораздо проще, чем тебе кажется. Твой отец говорил, что Клод – весьма приятный человек, и у меня нет причин сомневаться в его оценке.
Я не был настолько уверен, что отец хорошо разбирался в людях, но возражать не стал. Избегая слова «почему?», я попробовал еще немного прощупать почву:
– А этот Клод, случайно, не на белом «порше» ездит? Как в старых фильмах?
– Лиам, твоя любознательность и смелость меня восхищают. В твоем возрасте такие качества – редкость. Ответ на твой вопрос: «необязательно». А ответ на твой следующий вопрос, если я верно его угадал: «узнаешь, когда придет время». Устроят тебя такие ответы?
– Устроят, – кивнул я, все больше и больше восхищаясь безумием происходящего.
Добрая улыбка на лице Харрисона воодушевила меня. Мне не терпелось узнать, что же за книгу он принес в чемодане. Какого она века, в каком переплете, кто автор и все остальное. Вне всякого сомнения, она была очень ценной, но это не слишком волновало меня. Да, нам, моей семье и отцовской церкви, нужны были деньги. Но меня необъяснимо привлекала сама книга как предмет, и я не смогу ответить почему, даже если потрачу на это тысячу лет. Наилучшим объяснением станет слово «любовь». Я не слишком сентиментален, но я чувствовал к этим книгам любовь: чистую и простую и одновременно – порочную и сложную. Не такую, которую я испытывал к Аманде – ее я любил больше всего на свете, – но полноценную, растущую с каждым днем любовь к этим античным игровым приставкам в кожаных переплетах, пергаментных телевизорах, запрограммированных и настроенных Боэцием и его блестящими сотоварищами, что обессмертили себя, поставив свои имена на бумаге. Мне хотелось выпалить Харрисону, что я в деле, но я сохранил хладнокровие. Пускай немного подождет. Он достаточно умен, чтобы догадаться самому.
К тому же я вспомнил в точности слова матери, сказанные после гибели отца, острые, словно бритва, которой я только начал снимать тонкие волоски на подбородке, и твердые, как цементный пол, о который отец размозжил голову. «Теперь ты – глава семьи, – сказала она, – и заменишь отца, насколько сможешь». Тогда я не задумывался о том, что от меня потребуется. Но время быстротечно, и моя жизнь мгновенно перевернулась с ног на голову. Я больше не мог сидеть и мечтать, чтобы все вернулось на круги своя. Я знал, что должен сделать, если хочу оправдать возложенные на меня надежды. Знал, кем должен стать. Курс на ближайшие несколько лет был задан. Я твердо решил пробиваться к цели, не обращая внимания на подводные камни. Пораздумав несколько дней, Харрисон позвонил мне и спросил, готов ли я.
– Да, сэр, – отчеканил я. – Благодарю за доверие!
Мы встретились у игровой площадки начальной школы. Харрисон передал мне книгу, добытую для отца, на этот