Но Морозко навис над ней и схватил за плечи. Его руки были мягче голоса.
– Вася, – приказал он. – Посмотри на меня.
Она посмотрела, но темнота манила ее к себе.
Морозко помрачнел.
– Нет, – выдохнул он ей в ухо. – Даже не вздумай.
– Я думала, что буду странствовать одна, – пробормотала Вася. – Я думала…Почему ты здесь?
Он снова поднял ее, и Васина голова упала ему на руку. Морозко молча поднес ее ближе к огню. Его кобылица заглянула в укрытие под еловыми ветвями. За ней стоял встревоженный Соловей.
– Уходите, – приказал им Морозко.
Он снял с Васи плащ и сел рядом с ней у костра.
Вася облизнула потрескавшиеся губы, ощутив вкус крови.
– Я умираю?
– Ты так думаешь?
Она почувствовала холодную руку на шее. У нее перехватило дыхание, но он лишь потянул за цепочку и вытащил подвеску с сапфиром.
– Конечно, нет, – раздраженно ответила девушка. – Я просто очень замерзла…
– Очень хорошо, значит, не умрешь, – ответил Морозко так, словно это было очевидно. Но Васе снова показалось, что его лицо немного смягчилось.
– Как… – начала она, но осеклась, увидев, что сапфир засиял. Голубой свет зловеще замерцал на лице Морозко и вызвал жуткое воспоминание: камень горел холодом, к Васе ползла хохочущая тень. Вася отпрянула.
Морозко обнял ее крепче.
– Тише, Вася.
Его голос успокоил ее. Она никогда не слышала от него такой нежности.
– Тише, – повторил Морозко. – Я не причиню тебе вреда.
Он словно обещал. Вася посмотрела на него широко распахнутыми глазами, дрожа, и забыла о своем страхе. Сапфир начал излучать тепло – мучительное, живое тепло, и в тот миг она поняла, как сильно замерзла. Камень горел все жарче, и Вася пришлось прикусить губу, чтобы сдержать крик. Затем она резко выдохнула, и по ребрам побежал зловонный пот. Лихорадка прошла.
Морозко опустил ожерелье на ее грязную рубаху и лег с Васей на припорошенную снегом землю. Холод зимней ночи окутывал его тело, но кожа оставалась теплой. Он накрыл себя и Васю своим голубым плащом. Мех защекотал нос Васи, и она чихнула.
Ожерелье излучало тепло, которое начало обволакивать ее тело. По лицу бежал пот. В тишине Морозко поднял ее левую руку, затем правую, обводя палец за пальцем. В руках Васи вспыхнула боль, но приятная, пробивающая онемение. Покалывающие руки понемногу оживали.
– Не шевелись, – сказал Морозко, поймав ее ладони. – Тише. Тише.
Другой рукой он рисовал линии на ее носу, ушах, щеках и губах, вызывая огненную боль. Вася дрожала, но держалась. Морозко исцелял ее обморожение.
Наконец, его рука замерла. Он обнял девушку, и холодный ветер успокоил горящую кожу.
– Спи, Вася, – прошептал Морозко. – Спи. На сегодня хватит.
– Там