Амабага вдруг оборвал танец, выхватил из моих рук коробку фансидара, поднял ее над головой – так, чтобы все видели, маленькими шажками приблизился к дереву и положил коробку в дупло.
Наступила настораживающая, ломкая тишина. Колдун замер, изображая внимание. Примет ли Бакама жертву?
Воины напряженно следили за Амабагой. Тот стоял, тяжело переводя дыхание, видно было, что его бьет озноб. Но вот он поднял голову, выпрямился и стремительным движением швырнул на землю какие-то кости. К нему приблизились два пожилых гачига, по-видимому, старейшины кланов, глянули на кости и молча, подняли над головой копья.
Анугу сильно сжал мое плечо: это означало, что Бакама отнесся ко мне одобрительно и теперь все будет хорошо. Вновь зарокотал тамтам. Воины пошли по кругу, через шаг высоко подпрыгивая. Я вытер платком лицо.
13
В деревню возвращались на большой пироге другим путем. Гребли два молодых воина. Над султанами папируса струилась, текла голубая дымка – от болот шло испарение, словно здесь, на экваторе, в гигантском котле варилось колдовское зелье. В темной воде отражалось небо. Оптический эффект поразительный: казалось, пирога скользит по воздуху, подгоняемая ритмичными гребками весел.
Амабага сидел, опустив плечи. Он устал. Непросто, видно, дались ему колдовские танцы. А может, он вводил себя в транс с помощью какого-нибудь средства? И сейчас действие препарата прекратилось?
На берегу меня ждал возбужденный Юсуф. Около хижины полыхал костер. Дымки костров и от соседних хижин – люди гачига возвращались в деревню.
– О, бвана! Я так беспокоился! – Лицо Юсуфа светилось радостью. Он что-то пришептывал, даже потрогал меня, чтобы убедиться, не являюсь ли я духом. – Скоро будет готов ужин. Бвана останется доволен. Редкое блюдо, сюрприз! – Юсуф прикрыл глаза, показывая тем самым, какое удовольствие меня ожидает.
Нужно было вымыться. Я взял мыло, полотенце и спустился к озеру. Противоположный берег заволокло дымкой, казалось, я стою на берегу моря, черные, с проседью волны уходили к горизонту, смешиваясь с бугристыми, набухшими тучами.
Было тихо. В мертвенной тишине накапливалось напряжение. Казалось, еще мгновение – и произойдет непоправимое. Дикое одиночество охватило меня. Представил, что вот так будет чувствовать себя последний человек, оставшийся на планете. Я стоял, боясь пошевелиться. Не покидало ощущение, что кто-то недобрый смотрит на меня с темнеющего неба. В тропиках в короткие промежутки между светом и тьмой что-то происходит с психикой, ужас обволакивает душу, и порой требуется усилие воли, чтобы не закричать, не броситься бежать…
Костер шипел, выстреливая искры. Юсуф приволок откуда-то пень: получился стол. На него торжественно поставил большую глиняную сковороду, накрытую чистой тряпицей. Булькала