Она неожиданно попросила вина. Не торопясь, смакуя выпила целый бокал. «Твоё искусство бессильно. От смерти нет лекарства, а я чувствую, что ко мне пришла именно она. Но я рада, что увидела тебя. Ты смог принести мне весточку из молодости.» «Какая же это была молодость?» – возразил мой наставник, – «Тебе тогда было тридцать лет».
«Твой отец был моим секретарём, мальчик,» – обратилась она ко мне. – «Я тогда только овдовела и была ещё на такой старой, как представляется твоему наставнику. Мне был нужен мужчина. Красавец-секретарь – чего проще. Правда длилось это совсем недолго. Власть – страшное бремя. Она сама выбирает нам мужей и даже любовников. Любовь в этом мире лишь часть политических интриг. Мне тогда подобрали любовника по государственной необходимости. Банкира из Флоренции. Когда увидишь отца, передай ему привет от Екатерины. Просто от Екатерины – не княгини, не императрицы. К тому времени я уже буду там, где титулы не имеют никакого значения».
Я уже подумал, что история закончилась, но Мисаил продолжал:
– Потом она вдруг стала говорить о своей матери. Тоже Екатерине, и тоже императрице, которую она почти не помнила. Та умерла, когда нашей Екатерине было всего лет пять. «Когда я уже стала девушкой, одна из придворных дам, близких к матери поведала мне её сердечную тайну. Оказывается она с юных лет была влюблена в пажа арагонского принца, который приезжал к ним с посольством. Потом этот юноша уехал на Восток и стал там рыцарем ордена тамплиеров. Ей хотелось думать, что он тоже любил её, но не признался, потому что ему не позволила его честь. Матери он казался Тристаном, а она себе Изольдой. Она всегда хотела узнать, что с ним случилось. Странная судьба матери и дочери. Наши возлюбленные уехали на Восток. Правда мой был настоящий, а мать свою любовь придумала. Такая любовь всегда сильней. Мать до самой смерти хранила перстень, который ей привезло в подарок то самое арагонское посольство. Когда вручали дары, его передал тот самый юный паж. Потом он достался мне. Я не хочу, чтобы этот перстень, хранящий любовь моей матери, попал в чужие бесчувственные руки. Передай его своему отцу. На память от меня». Она засмеялась: «Или подари его любимой девушке. Я буду рада». Она немного помолчала и добавила: «Жаль. Мне всегда так хотелось знать, что стало с тем арагонским рыцарем. Его звали Хайме».
Уже потом в гостинице я стал расспрашивать у моего наставника об этой истории. Он отмахнулся – давно было, быльём поросло. Был Санчо секретарём у царственной вдовы. Дело житейское. Ему бы знать своё место, да ворковать потихоньку, а он стал щеголять в плаще, золотом шитом. Вот дальновидные люди и услали его куда подальше. От греха. Чтобы под ногами не путался. Вокруг ахейской княгини тогда флорентийцы вились. Один из них, из семейства самих Аччайоли и метил в сердечные друзья к Екатерине. Дела у них были большие на Востоке.