– Мексика… – прохрипел Тыгдын.
– Что, и тебе сегодня досталось? – участливо спросил чёрт. – Талантливая у тебя дочка, друг Полухайкин.
– Мексику украли, – выговорил, наконец, конь.
Его огромная грудь раздувалась, словно кузнечные меха, глаза бешено вращались, а с боков хлопьями падала пена. Тут же в зал вошла толстая поломойка со шваброй в руках и принялась вытирать пол. Она неодобрительно смотрела на коня, но молчала – король быстро отучил её ворчать в своём присутствии. Вредная уборщица с трудом сдерживалась, но потом, как правило, отводила душу на кухне, долго ругаясь в присутствии служанок. Она всё ни как не могла забыть историю пятнадцатилетней давности – когда гостевая комната по вине Бенедикта, Самсона и Гучи была завалена навозом.
– Ты уверен, что это не очередная шалость? – Осведомилась Гризелла.
– Это не шалость, это беда. Девочку украли прямо с моей спины и унесли в неизвестном направлении, а я даже не заметил, кто это сделал, – Тыгдын опустил голову, мокрая грива повисла длинными сосульками.
– Кем бы этот похититель ни был, – ехидно пропела Гризелла, – надеюсь, что он знал, что делал.
– Что за шум во дворце ранним утром? – в зал вошла королева Марта с полным передником яиц.
За прошедшие годы королева стала ещё пышнее и основательнее. На круглом, словно полная луна, лице – ранеточный румянец, ямочки на щеках. Носик – маленький, пуговкой, усыпан мелкими коричневыми веснушками. Аккуратная коричневая одежда и обязательный для женщин фартук – белоснежный в любое время дня. Как жительницы Рубельштадта умудрялись сохранить эту белизну в первозданном виде при многочисленных делах – оставалось загадкой. Две тугие, с руку толщиной, косы, опускались из под белого чепца на необъятную грудь. Марта была довольна жизнью, приветлива и очень рачительна.
– Марточка, ты это … не волнуйся, – Полухайкин решил сначала подготовить супругу, чтобы известие не стало ударом. – Дочку украли.
– Ох, – всплеснула руками Марта.
Яйца посыпались из передника и раскатились по всему залу. Они были крупные, идеально круглые и, почему-то, розовые. Но самым удивительным было то, что, упав на пол, ни одно не разбилось. Она кинулась к мужу, и Полухайкин, обняв жену, погладил её по волосам огромной ладонью. Сердце его сжалось от страха за дочь, но не только – в Альберте волной поднималась ненависть, грозя затопить и душу, и тронный зал, и всё Иномирье. Кем бы ни был похититель, он очень пожалеет о случившемся!
– Я несколько раз прочесал всю дорогу до того места, где девочка задала последний вопрос, расспросил лесных эльфов, те крикнули древесных гномов, короче, выяснил, что её схватило невиданное ранее чудовище. Толком никто не рассмотрел, все видели только руку, покрытую чёрной шерстью, – хрипя, закончил рассказ Тыгдын.
– Ой,