Лагерь обреченных. Геннадий Сорокин

и Джульетта». Меня и твоего отца он записал в клан Монтекки. Поверь, я не могу со сцены обратиться к зрителям и объявить им, что я не Монтекки, а, скажем, сын отца Гамлета.

      – Сын отца Гамлета – это и есть Гамлет, принц Датский, – немного удивленно заметила она.

      – Какая, к черту, разница: отец, сын! Пьеса написана, роли розданы. Отказаться от участия в постановке я не могу. Мне остается только выучить сценарий и понять, кто Ромео, а кто Джульетта. Ты, Наташа, выступишь в роли театрального критика и расскажешь мне, была Джульетта порядочной девушкой или Ромео собирался жениться на известной в Вероне потаскухе. Итак, Наталья Михайловна, ты готова отвечать на мои вопросы?

      – Андрей Николаевич, у вас такие интересные рассуждения о творчестве Шекспира. – Она еще не решила, как ей надо вести себя со мной. Она тянула время. – Скажите, вы читали «Ромео и Джульетту»?

      – Нет, конечно! Где ты видела мента, который читал Шекспира? А твой отец его что, читал? А брат? Давай оставим вопросы культуры на потом, а сейчас займемся слухами и сплетнями поселка Верх-Иланск. Слух первый, для меня самый интересный: что говорят в поселке о моем родстве с вашей семьей? Далее, что в вашей семье говорят обо мне? Поверь, это не праздное любопытство. Преступник, кто бы он ни был, будет выстраивать свою линию поведения по отношению ко мне с оглядкой на вашу семью. А я не могу проследить его взгляд, так как стою к тебе, Марине и твоему отцу слишком близко.

      – А я что, далеко стою?

      – Если ты стоишь близко, то ты моя жена, будущая или настоящая – это неважно. Если ты стоишь немного поодаль, тогда рассказывай.

      Она покачала головой: мол, ну и дела!