В одной из майских газет 1944 года среди бравурных победных статей и репортажей с фронта на самой последней странице затерялась коротенькая заметка под названием «С фашистской жестокостью». Всего пара абзацев. И там, с характерным для того времени наивным пафосом, черным по желтому: «…Зверски зарублена семья из пяти человек… нелюди в человеческом обличье… с фашисткой жестокостью…» – и так далее. Но самое главное: «…В исступлении кровавого пароксизма преступник, уходя со двора, зарубил даже собаку, которая от собственной старости, а может, и от грохота прокатившейся по городу войны давно уже стала глухой, слепой и совершенно безобидной…» Во как! И «грохот войны» здесь. Куда же без него? Можно даже восхититься и даже умилиться высокопарным слогом неизвестного собкора, если бы не ужас описываемых событий.
А ведь это уже почерком попахивает.
Надо срочно озадачить начальника, чтобы взрыл землю в этом направлении. Точнее, поставил соответствующую задачу тем, кто рыть умеет, – не чета мне, вахлаку!
А ведь я что-то подобное и хотел найти, как чувствовал.
Откуда?
Опять мистика?
Еще ничего толком не сдвинулось с мертвой точки, а мне как будто кто-то сзади по ляжкам нахлестывает – да, да, оно! Давай, не тормози, двигай в этом направлении!
Тьфу-тьфу-тьфу. Чур меня!
Хорошо, что я не верующий. А то надумал бы уже себе какой-нибудь чертовщины.
Просто интуиция. Да привычка чуть что лезть в библиотеку – детская, между прочим, привычка. Мамой вбитая, еще до школы, вот за что ей спасибо так спасибо!
Значит, так. Я вновь зашуршал газетами.
Издание от четырнадцатого мая. Что еще? Есть улица! Корреспондент совсем нюх потерял, да и понятно – эйфория, месяц как город освободили. Запамятовал про тайну следствия. Или не знал. Улица Эстонская. Что-то не помню, где это…
А, блин! Так это же не здесь. Это Симферополь, столица Крыма! От нас километров семьдесят на север. Я даже там учился когда-то… в будущем. Да, что-то там такое эстонское есть среди улиц. В центре, кажется. Найдем. Вытянем все, что можно…
– Караваев!
Я аж подпрыгнул от неожиданности.
Калмыков Димка, одноклассник. Подкрался сзади и гаркнул мне прямо в ухо.
И лыбится!
– Ты чего орешь, – зашипел я возмущенно, – на стадионе горланить будешь! Не учили, как в библиотеке себя вести нужно?
А сам покосился на милейшую Веру Семеновну, которая, как ни в чем не бывало, снисходительно улыбалась нам, близоруко поглядывая на безоблачный для нее мир поверх старинных очков, круглых, как у черепахи Тортилы. Или все же как у Базилио? Да, блин, какая разница? Опять ребенок в мозгах зашевелился? Эй, Тортила! Почему замечание не делаем этому крикуну?
– Тебя Гриппови́на ищет, – все же убавил громкость одноклассник, – меня послала, чтоб позвал.
Я