– А местные корабелы согласятся нарушить закон о нейтралитете? – спросила Юдифь.
– Британцы такие же люди, как и все, миссис Мэйн. Кто-то согласится, если сочтет это прибыльным. На самом деле у них больше предложений о контракте, чем они могут осилить. Но в городе есть джентльмены, которые не имеют никакого отношения к военно-морскому флоту, но хотят строить и переоснащать корабли.
– Корабли для прорыва блокады? – спросил Купер.
– Да. Кстати, вы знакомы с человеком, на которого мы работаем?
– С министром Мэллори? Пока нет. Все переговоры велись письменно.
– Весьма неглуп, хотя и принадлежит к тем южанам, которые хотят сохранить Союз.
– Я тоже был таким, капитан, – честно признался Купер.
Буллок в первый раз нахмурился:
– Вы хотите сказать, что мечтаете о воссоединении старого Союза?
– Я сказал «был», капитан. И раз уж нам предстоит работать бок о бок, скажу откровенно. – Он обнял за плечи вертевшуюся на месте дочь, чтобы угомонить ее; кеб покачнулся. – Мне отвратительна эта война. И особенно отвратительны дураки с обеих сторон, развязавшие ее. Но я принял решение встать на сторону Юга, поэтому мои личные убеждения не помешают мне исполнять свой долг, это я вам обещаю.
Буллок откашлялся, морщины на его лбу разгладились.
– О большем я и просить не смею, – добродушно сказал он, явно желая поскорее уйти от этой скользкой темы.
Он похвалил родителей за их прелестных детей, а потом с гордостью показал наклеенную на картон маленькую фотографию, на которой был изображен его новорожденный племянник Теодор. Мать мальчика, сестра Буллока, вышла замуж за члена родовитой нью-йоркской семьи Рузвельт.
– Боюсь, теперь она об этом сожалеет, – добавил он. – А вот и пансион миссис Донли.
Кеб остановился, и Буллок отвернулся от овального окна. Он первым выскочил наружу, чтобы развернуть складную ступеньку. Купер помог Юдифи и детям выйти, пока кучер сгружал чемоданы и баулы, громоздившиеся на крыше экипажа. Остановились они перед домом номер шесть, стоявшем в ряду одинаковых кирпичных строений. Внезапно с другой стороны кеба появилась дряхлая фигура в грязной юбке и залатанном свитере.
Из-под платка торчали седые космы, похожие на прутья веника. Женщина крепко сжимала ремень набитой тряпьем вонючей сумки, висевшей у нее на плече, а внимание, с каким она таращилась на Купера, было таким же странным, как и то, что на ее гладком лице он не заметил ни единой морщины.
– Пршупрощшеф, – пробормотала она, толкнув Купера, когда проходила мимо.
Буллок взмахнул тростью, а другой рукой внезапно схватил оборванку