Слова скрипели дальше, Сэм наклонился ближе.
– Шапку, комбинезон, ботинки – я все сжег, как мы и договаривались.
– А то, что было на тебе у заграждения? Форму молочника?
– И это тоже.
Лео кожей ощущал, как Сэм не решается оторваться от проклятой парковки, чтобы во второй раз уехать оттуда. Сюда.
– И молочный фургон я тоже сжег.
Глаза, ставшие спасением для потрясенного грабителя инкассационной машины, когда его опустошение сменилось спокойствием молочника, который просто развозит свежие молочные продукты.
– И еще автомат, мой автомат. Я утопил его вместе с пустыми банковскими кассетами, глубина двадцать пять метров, две минуты на лодке вниз от мостков.
Они смотрели друг на друга. И дружба, доверие крепли именно здесь и именно в эти мгновения. Человек, который не хотел больше творить насилие, согласился на него второй, последний, раз. А когда насилие обернулось против него, он, державший умирающую руку, принял решение продолжать. Действовать. Сэм, несмотря на шок, сделал все в точности, как они договорились, – превратился из грабителя в обычного гражданина и миновал заграждение, сжег одежду и машину, на которой ехал, пересел в другую, свою личную легковушку, добрался до острова, избавился от оружия, замел последние следы. И лишь оказавшись дома, среди темноты и одиночества, позволил себе распасться на куски.
Лео улыбнулся – может, гордясь тем, что выбрал правильного напарника, поднялся и прошел на кухню, к буфету, открыл его и стал откручивать металлическую крышку в стене между второй и третьей полками.
Воздуховод.
– Это же здесь?
Сэм кивнул, и Лео продолжал крутить металлическую пластину; наконец отверстие открылось и стало можно сунуть в него руку и вытащить продолговатый пакет, завернутый в полиэтилен.
– Есть чем измерить?
– Кажется, у мамы был старый сантиметр, где-то здесь.
Сэм выдвинул ящик разделочного стола, порылся в нем и вынул маленький рулончик, отливавший красным, зеленым и желтым. Лео развернул его, приложил мягкую гибкую ленту к упакованному в пластик свертку с купюрами.
– Двадцать сантиметров. Если каждый сантиметр – пятьдесят тысяч, то здесь миллион. Шесть штук такой же длины – это шесть миллионов. Хватит и на визит домой, и на карманные расходы.
Он убрал пакет с деньгами в дыру в стене, вернув к тем, что уже там лежали, закрутил крышку, закрыл дверцы шкафчика.
– А другой автомат?
– Остался на асфальте в паре метров от тела. Я не смог его подобрать.
Никогда не оставляй следов.
Единственные следы, которые останутся – это те, которые я сам решу оставить.
Они молча смотрели друг на друга. Посреди некоего подобия спокойствия. И хотя робкий свет торшера в гостиной был таким слабым, что удавалось различить только черты лица, Лео был уверен, что глаза, глаза Сэма, вернулись. О преступлении и смерти