В XVIII веке среди немногих последователей Алхимии, которых в тот период считали чуть ли не сумасшедшими, были Керданек де Порник, Манже, Пернети; впрочем, – несмотря на практически единодушный скептицизм в культурной среде того времени, – книги по алхимической тематике, доступные широкой публике, довольно многочисленны.
Следующий, XIX век, оказался в ещё меньшей степени богат для Европы настоящими и подлинными алхимическими трактатами, настоящими и подлинными «завещаниями». Тексты этого периода кризиса и затмения в основном представляют собой комментарии или эссе пояснительного характера. Совершенно иные настроения царят на Ближнем Востоке, где алхимическое Делание живо в школе иранского шейхизма, основанной в этот же период Ахмадом Ахсаи, который оставил значительное литературное наследие; кроме него, также Мохаммад Карим Хан Кермани сочинил трилогию об «очищении» и «ректификации». В ХХ веке Абул Касим Хан Эбрахими играл роль, если так можно сказать, наиболее харизматического «маэстро» Алхимии в исламских землях.
Лишь в первой половине ХХ века намечается просвет в вопросе возрождения европейской Алхимии – во Франции благодаря работам, опубликованным под именем Фулканелли, и в Италии благодаря сочинениям Джулиано Креммерца (который всё же был в большей степени магом, нежели алхимиком).
Во второй половине двадцатого столетия труды, подписанные Марко Даффи, вместе с таковыми AK Z UR,[66] а также энигмами UR AZA и всей литературной продукцией, произведённой на свет новым поколением исследователей и почитателей Алхимии, известных, в частности, под именем «Корпус Равных», дали новый толчок Алхимии как Пути Знания, а значит, Единения, адаптируя её язык к настоящему времени и ближайшему будущему.
VI. Свидетельства и загадки
Абстрактное не имеет лица, однако прячется за бесчисленными масками.
«Завещаниями» называют произведения, оставленные алхимиками не столько как свидетельства достигнутого, сколько для того, чтобы потомки смогли оценить их усердие в Искусстве, а также подтвердить их знания, эксплицитно или имплицитно следуя принципу nisi solis nobis scripsimus, что означает «написано только для нас самих».
Фактически, дабы дать возможность проверить своё знание в «отражении», в терминах «речи», алхимик выражает его концептуально, подобно тому, как студент вслух повторяет лекцию, выученную про себя. Это драма перехода от воображаемого к реальному. Образы мелькают в уме, как кадры кинофильма на экране, и проблема состоит в их фиксации и сведении