Отыскать их, собрать их, предать их Ему,
Воедино сковать их и ввергнуть во тьму…
Знайте также, друзья мои, что я выведал у Голлума не только это. Из него пришлось вытягивать слово за словом, и он так мямлил, что трудно было что-нибудь понять – но вскоре сомнения отпали: он был в Мордоре, и там его заставили выложить все, что он знал. Теперь Врагу известно, что Единое нашлось и долго хранилось в Заселье, а поскольку его слуги проследили Кольцо чуть ли не до нашего порога, он скоро узнает – если уже не узнал – что оно здесь.
Некоторое время все молчали; наконец Боромир нарушил тишину:
– Ты сказал, этот Голлум – тварь мелкая, но способная на крупные злодеяния? Я правильно понял? И что с ним стало? К какой смерти его приговорили?
– Он под стражей, только и всего, – ответил Арагорн. – Он много страдал. Очевидно, его пытали, и ужас перед Сауроном черной тенью запал ему в сердце. Я рад, что он под надежной охраной бдительных чернолесских эльфов. Его злоба слишком велика. Она придает ему силу, какую трудно предположить в таком щуплом, высохшем существе. Голлум может натворить еще много зла, если дать ему свободу. И я не сомневаюсь: из Мордора его отпустили не просто так, а с каким-то поручением.
– Увы! Увы! – воскликнул Леголас, и на его прекрасном эльфийском лице выразилось горе. – Настало время сообщить Совету новости, с которыми я был послан сюда. Это новости дурные, но только сейчас я вижу, какими черными они вам покажутся. Смеагол, носящий ныне имя Голлум, бежал.
– Бежал?! – вскричал Арагорн. – Да, это и впрямь скверно! Боюсь, мы еще не раз оплачем его побег. Но как могли не выполнить своего долга эльфы Трандуила?
– Это произошло не потому, что стражи презрели свою обязанность, – возразил Леголас. – Просто они были слишком добры к узнику и переусердствовали. Кроме того, мы боимся, что он получил помощь извне, а это значит, что наши действия известны кому-то лучше, чем нам хотелось бы. Мы стерегли это существо днем и ночью, как и просил нас Гэндальф, хотя задача была тяжелой. Но Гэндальф уверял, что надежда на его исцеление есть, и у нас не хватило духу запереть узника в подземельях, где он предался бы своим прежним черным мыслям.
– Со мной вы не были так любвеобильны, – заметил Глоин, сверкнув очами. Его кольнуло воспоминание о том, как он сам томился в подземельях эльфийского короля.
– Не стоит об этом, – вмешался Гэндальф. – Прошу тебя, не перебивай, мой добрый Глоин! Тогда произошло досадное недоразумение, но оно давно улажено. Если заняться