Человеческая одежда оказалась неожиданно удобной и непривычно красивой. А когда Угоша подняла раскиданные по плечам волосы и посмотрела на свое отражение в озерной воде, ей вдруг подумалось, что вряд ли кто сможет отличить ее от только что сбежавших девчонок.
Едва ли сознавая, зачем она это делает, кикиморка быстренько переоделась в привычное платье, аккуратно свернула чужую одежду, зажала сверток под мышкой и побежала домой.
Глава 2
Побег
Мучительным и скучным было это лето. Новые человеческие знания не давали Угоше покоя. Иногда она уходила на дальний край своего островка, там, где у самой воды росла старая ива с огромным дуплом, запускала в дерево руку, доставала Анжелкину одежду, потом садилась под ивой и долго-долго смотрела на облака. Как плыли они туда, где в далеком прошлом жил прадедушка и сейчас живет много-много всяких разных людей.
А еще ее тянуло почитать какую-нибудь книжку. Желание досталось в наследство от Анжелки, успевшей за свою одиннадцатилетнюю жизнь вдоволь начитаться веселого, грустного и просто интересного. Только ничего подобного в лесу никогда не было. Разве что Большая Книга, но ее кому попало не давали.
В общем, любому, кто посмотрел бы на Угошу со стороны, стало бы ясно, что она изнывает от одиночества. В дополнение ко всему ее начали мучить разные странные вопросы. Например, почему они, кикиморы, должны таиться всю свою жизнь в лесу? Но вряд ли и Мида смогла бы на это ответить.
Иногда Угоша надолго покидала дом и бродила по лесу. Все чаще и чаще она заходила туда, где ей могли встретиться люди.
Так случилось и в то осеннее утро. Кикиморка встала, едва взошло солнце. Взяла небольшую корзинку и пошла через болото в сторону деревни: именно там Волчок видел целый выводок молоденьких мухоморов. А мухоморы она очень любила!
До грибной поляны оставалось всего ничего, когда Угоша услыхала совершенно не лесной шум. Впереди смеялись, звучала музыка. Вскорости и нос сообщил о запахе дыма и чего-то вкусненького.
Сначала кикиморка замерла, а потом, как очумелая, бросилась к людям. Остановилась она от них всего в нескольких шагах и затаилась в кустах.
В центре небольшой поляны дымился костер, обложенный закопченными валунами. Рядом стоял черный пузатый котел. У костра на корточках сидел мальчишка.
«Хлеб на шампурах жарит», – подсказала Анжелкина память. Остальные (человек пятнадцать) расположились поодаль. Шутили, смеялись. Мальчишки, девчонки, немолодая женщина, чем-то похожая на маму Миду… Но, чем заразительнее смеялись люди, тем печальнее становилась кикиморка. Все ее летние страдания заявили о себе с новой силой. А потом в какой-то момент внутренний голос завопил: «Ну и что? Что? Долго собираешься страдать? Стоишь, как трухлявый пень!