Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной. Евгений Бажанов

уже отмечалось выше, наши с Наташей первые наблюдения по дороге в Пекин и в самой китайской столице свидетельствовали, что реформы в КНР дают эффект, экономика начала оживать. Еще одним впечатлением было отсутствие открытых проявлений враждебности к советским людям со стороны китайского населения. На нас глазели, как и на прочих иностранцев, но ни в коей мере не оскорбляли, не грубили. Более того, бывало, что на улицах, в магазинах и других общественных местах к нам подходили пожилые интеллигентные китайцы и с ностальгией вспоминали о временах советско-китайской дружбы. Уличные торговцы, широко улыбаясь, в шутку называли нас «сулянь гэгэ» – «советские старшие братья», на манер 1950-х годов.

      В печати советская тематика подавалась гораздо сдержаннее, чем раньше. СССР осуждали теперь только за «гегемонистскую внешнюю политику, создание угрозы Китаю». Внутренние советские дела освещались в нейтральном ключе.

      Удивляло, как часто цитировали в Китае Ленина. Всякий раз, когда обосновывалась необходимость реформ, открытия страны иностранному капиталу, борьбы с экономическими преступлениями, обязательно делались ссылки на ленинские установки. С теплотой вспоминала китайская печать об истории СССР вплоть до конца 1950-х годов. На первомайские праздники на центральной столичной площади Тяньаньмэнь вывешивались портреты Ленина и Сталина.

      В июне 1982 года на выставке по случаю 100-летия болгарского коминтерновца Димитрова демонстрировались документы, содержавшие восторженные оценки СССР, назидания Димитрова соотечественникам всегда любить Советский Союз, тесно дружить с ним, равняться на него. В июне же телевидение КНР вело репортажи с первенства мира по футболу в Испании, в которых бросались в глаза повышенный интерес к играм сборной СССР, доскональное знание китайскими комментаторами истории и текущего состояния нашего футбола и, более того, выражение ими симпатий к советской команде.

      Буквально через несколько дней после нашего прибытия в Пекин премьер Чжао Цзыян огласил «три основополагающих принципа китайской внешней политики». Советник-посланник Г.В. Киреев стал вслух рассуждать:

      – Каков смысл слов Чжао Цзыяна о том, что Китай проводит независимую и самостоятельную внешнюю политику? А до этого какой была китайская политика? Несамостоятельная? Зависимая? От кого?

      В результате длительных дискуссий мы пришли к выводу, что три принципа, сформулированные Чжао Цзыяном, не просто вносят новые нюансы в неизменную внешнеполитическую линию КНР. Они свидетельствуют о начале реальных перемен в этой линии. Китай явно сигнализировал о своем стремлении дистанцироваться от Запада.

      Вскоре, в начале мая 1982 года, мы принимали в посольстве М.С. Капицу. Напомнив Михаилу Степановичу о новых моментах в китайских внешнеполитических позициях, я осмелился задать высокому гостю вопрос:

      – Не кажется ли вам, что КНР настраивается на примирение с СССР, Китаю, занятому внутренними реформами, это становится все более необходимым?

      Вопрос