На стенах спальни висели плакаты, по большей части «Битлз» и Джон Леннон, и несколько старых потускневших икон. Тут же какие-то ожерелья, какие-то украшения из бисера – как на монохромной фотографии из 70-х. Есть прекрасная фотография – Сева у себя на кровати под целым иконостасом картин и фотографий, закутанный в узорчатое одеяло, с банданой на волосах.
Внешне Сева выглядел как нечто среднее между Джорджем Харрисоном и Иисусом Христом: длинные темные волосы, усы, борода. Держался тихо и без какой бы то ни было позы. Говорил прямо и просто, слушал внимательно, с неизменной доброй улыбкой. Наблюдая за ним и Борисом в тот первый день, я сразу обратила внимание, насколько они разные. Если для Севы была характерна утонченная серьезность, то для Бориса – расслабленность и спонтанность. Он был настолько красив, что от него было просто трудно оторвать взгляд. Я не могла отделаться от ощущения, что вижу перед собой Дэвида Боуи: четко очерченный подбородок, обрамляющие лицо светлые волосы, ярко-голубые глаза. Однако исходивший от него исключительный свет затмевал даже его идеальную внешность: хотя он сидел тут же рядом со мной, ощущение было такое, будто он возвышается у нас над головами.
К моему удивлению, английский Бориса оказался ничуть не хуже, чем у Севы. Во время разговора Борис достал из кармана листок белой бумаги и маленький коробок для фотопленки. Из коробка он высыпал на бумагу сухой порошок, свернул сигарету, лизнул, зажег и закурил. Я была уверена, что это марихуана, но на мой вопрос он ответил, что это табак из папиросы. Дым был прозрачный и сладковатый на вкус, лицо его в дыму обретало ангельский и совершенно неестественный вид.
– Откуда вы так хорошо знаете английский? – спросила Джуди.
– У нас были самые лучшие учителя: Элвис, Дилан, Леннон и Маккартни, – с хитрой улыбкой ответил Борис. – Когда слушаешь их песни каждый день, то тебе хочется узнать, о чем они поют. Берешь словарь и находишь там слова. Не так уж это и трудно.
– А музыку вы как находите? – спросила Джуди.
– Сначала это было радио из Лондона. Но на черном рынке можно найти все что угодно, – ответил Сева.
– Мы не просто слушаем, мы ведь и исполняем песни тоже. Любой человек, играющий музыку, так или иначе, знает английский. Когда я полюбил «Битлз», я стал читать стихи американских поэтов – Джека Керуака, Аллена Гинзберга.
Я слушала с широко открытыми глазами и кивала головой, будто я тоже люблю и знаю эту поэзию, хотя на самом деле у меня было довольно смутное представление о страстных, одухотворенных личностях, стоявших за этими именами. Мои воспоминания об университете были скорее связаны с семестром, когда мы учились прямо на борту круизного судна, путешествуя по миру и погружаясь в воды Средиземного моря, чем с погружением в романы Керуака «В дороге» и «Бродяги Дхармы». Эти парни знали о моей культуре куда больше, чем я.
– Иногда кому-то из друзей удается достать американский фильм, и