Слишком много алого… Так бы, наверное, сказала Иванова мама.
Красивая, как пожарная машина… Так бы наверняка сказал Иванов отец.
Вот такой она и была, слишком алой и слишком красивой. Но хотя бы красивой, в отличие от своей дочери.
– Что это на ней за тряпка? – шепотом спросила Ксю. Вопрос был риторический, но Олежка Троекуров согласно кивнул. Уж Олежка-то со своей сложносочиненной прической знал толк в стиле и красоте.
– А в ушах у нее, по ходу, катафоты! – сказал он и брезгливо поморщился. – Глянь, как светятся!
Обращался он исключительно к Ксю. Наверное, почуял в ней родственную душу.
– Бедная девочка, – сказала Юна шепотом и бросила сочувственный взгляд на Ивана.
А он ведь не сразу понял, почему сочувственный. Хотя мог бы догадаться по пустующему рядом стулу и табличке с написанным на ней именем. Нет, это не Доминика бедная девочка, это он бедный мальчик, которому весь ужин придется провести рядом с вот этим карамельно-розовым недоразумением. Уж лучше бы она явилась к столу в том, в чем приехала. Те шмотки смотрелись на ней как-то органичнее.
А седовласый тем временем уже предупредительно отодвинул перед Доминикой стул и, как только она оказалась рядом с Иваном, обошел стол, уселся рядом с ее матушкой, с правой стороны от все еще пустующего стула хозяйки.
– Привет. – Нужно было что-то говорить, как-то вспоминать те безупречные манеры, которые аж целый год вдалбливали в его голову в закрытой английской школе.
Вроде и не сказал ничего особенного, а Доминика посмотрела на него таким внимательным, таким пронзительным взглядом, что захотелось спрятаться под стол.
– Это ты мне? – У нее оказался неожиданно приятный голос. Пожалуй, голос – вот единственное приятное, что в ней было. Никакая. Лицо с бледной кожей и белесыми ресницами, словно наспех нарисованный карандашный набросок. Яркими на этом лице оказались только глаза, пожалуй, даже слишком яркими.
– Это я тебе. – Он даже кивнул для пущей убедительности. – Я Иван, а ты Доминика?
– Ника. Я Ника, – сказала и сжала кулаки. Зло блеснуло на безымянном пальце дешевое колечко с дешевыми кристаллами. – Никогда не называй меня Доминикой. Понял?
– Понял.
Вообще-то, он сразу все понял про эту ненормальную, и даже печальный взгляд Юны принял с благодарностью, и даже на ироничную улыбку Ксю ответил такой же точно ироничной улыбкой. Ничего, как-нибудь продержится. Кой-чему его все-таки научили в закрытой английской школе. А колечко она сняла, сдернула с пальца едва ли не с остервенением. Интересно, куда дела? Бросила под стол? С такой станется.
– А ты вообще кто такая? – Ксю изящным жестом поправила бретельку античного платья. – Откуда свалилась на наши головы?
Доминика