Небесная голубизна ангельских одежд. Елена Осокина

Е. В. Гладышевой, к 1927 году общее количество икон, принадлежавших галерее, не превышало 150, резкий рост иконного собрания произошел в конце 1920‐х – первой половине 1930‐х годов (Гладышева Е. В. Основные направления деятельности отдела древнерусского искусства Третьяковской галереи в 1930‐е годы // История собирания, хранения и реставрации памятников древнерусского искусства: Сб. статей по материалам науч. конф., 25–28 мая 2010 года / Отв. ред. Л. В. Нерсесян. М., 2012. С. 496, сноска 4). Согласно акту от 4 октября 1935 «о проверке наличия икон по экспозиции и в запаснике древнерусского отдела», в постоянном собрании галереи находилось 2814 икон, из них 152 – в экспозиции, а 2662 – в запаснике. На временном хранении у галереи была 231 икона, 47 из которых находились в экспозиции, остальные в запаснике. Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи (далее ОР ГТГ). Ф. IV. Д. 182. Л. 58.

      52

      Лихачев писал, что, собирая иконы, Третьяков имел в виду «не историю иконописи, а собрание лучших наиболее художественных образцов старинных русских икон» (Краткое описание икон собрания П. М. Третьякова. С. III). Заключение Грабаря гораздо более категорично и звучит панегириком Третьякову: «Он (Третьяков. – Е. О.) первый среди русских собирателей подбирал иконы не по сюжетам, а по их художественному значению и первый открыто признал их подлинным и великим художеством, завещав присоединить свое иконное собрание к Галерее» (Каталог художественных произведений городской галереи Павла и Сергея Третьяковых. С. IX). Автор предисловия к каталогу икон ГТГ 1963 года Антонова обвинила Грабаря в том, что его преувеличение художественного значения коллекции Третьякова имело целью умалить роль Остроухова, которого Антонова считала первым собирателем, оценившим эстетическое значение иконы. (Антонова В. И., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи. Опыт историко-художественной классификации. М., 1963.Т. 1. С. 25 (далее: Каталог древнерусской живописи).)

      53

      Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 20.

      54

      В этом Антонова солидарна с мнением молодых художественных критиков рубежа XIX–XX веков Павлом Муратовым и Николаем Щекотовым (Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 20). Муратов, в частности, писал, что в деятельности Остроухова как собирателя «впервые чисто-художественная точка зрения воспреобладала над всякой иной. Понятия „древности“ и „редкости“ окончательно уступили место искусству…. Только теперь она (икона. – Е. О.) была поставлена в ряд вечных и мировых художественных ценностей» (Муратов П. Древне-русская иконопись в собрании И. С. Остроухова. М., 1914. С. 6). Щекотов утверждал, что Остроухов «первый собирал иконы не как курьезы и образцы – чтобы дать понять о культурном состоянии допетровской Руси, – а как свидетельства высоких художественных достижений, как проявление творческого начала в древнем русском художнике» (Щекотов Н. М. Один из «посвященных». Среди коллекционеров, 1921. № 4. С. 7–9).

      55

      Salmond W. Pavel Tretyakov’s icons // From Realism to the Silver Age: New Studies in Russian Artistic Culture / Rosalind P. Blakesley, Margaret Samu, eds. De Kalb, IL, 2014. Р. 130.

      56

      По мнению Лихачева, три четверти икон собрания Третьякова