Лестница кончалась. Последний пролет упирался в площадку, украшенную большим мутным зеркалом; зеркало отражало стайку поднимавшихся вслед за виконтом голубых и салатовых девиц, к которым затесалась ядовито-розовая. Кто их вел, разглядеть не получалось, однако сочетание цветов указывало на Гогенлоэ.
– Направо, сударь, – обрадовал пристав, хотя другой дороги просто не было. Приглашенные неспешно поднимались на второй этаж, проходили парадной анфиладой и под назойливый стук жезлов занимали отведенные им места. Пристроив очередного гостя, приставы переходили в северную, переделанную под присутствие часть дворца и спускались чиновничьей лестницей в вестибюль за новыми подопечными.
– Ваше место в Тронной у правой от возвышения стены, – пустился в объяснения проводник, – оно обозначено креслом с гербом Валмонов, на котором лежит ваш церемониальный плащ, но на церемонии сидят лишь некоторые дамы. Если угодно, я могу объяснить…
– Угодно, – дозволил растолкавший-таки графа Ченизу виконт и узнал, что кресла с гербами положены фамилиям, имеющим особые заслуги перед короной, но сесть смогут лишь жены, вдовы и матери глав семейств, и лишь после того, как его величество предложит это своим спутницам. Мужьям и сыновьям следует набросить церемониальные плащи на плечи севшим дамам и встать у кресел, возложив левую руку на спинку. В случае отсутствия дамы плащ остается на месте, но стоять, возложив, все равно придется. Клириков и действующих членов регентского совета устроят на особых скамьях у левой стены; девицам и не слишком почтенным дамам предстоит подпирать правую стену смыкающегося с Тронной зала, а не страдающим от ран и недугов кавалерам, не являющимся при этом главами фамилий или же полномочными представителями оных – левую.
Валме едва не осведомился, куда отправили бы излечившегося папеньку, окажись тот в Старой Придде. Проэмперадору и члену регентского совета следовало сидеть на обитой белой замшей скамье, а графу и главе достойнейшей фамилии – стоять у кресла. Старый греховодник наверняка бы предпочел скамью, но тогда ему бы пришлось смотреть на оказавшуюся напротив супругу, которая наверняка бы принялась рыдать. Шириной временный тронный зальчик не вышел, так что слезы папенька уж точно бы разглядел, после чего захотел бы если не сбежать, то убить. Того же Дарзье, мимо которого как раз проводили Валме.
Наследник Дораков предпочел уставиться в потолок, а стоящая у противоположной стены барышня в белом с золотом улыбнулась и тут же благовоспитанно потупила глазки. Сама по себе она была безвредна, но настроение испортила. Бедняга Мевен не для того разорвал