Скорее всего это был старик, по крайней мере в памяти остались густая, крепкая, словно из проволоки, и совершенно белая борода с большими усами, длинные, с сильной проседью волосы, однако мне до сих пор кажется, что он не был старцем и вообще старым человеком. Я не запомнил лица, или его черты потом стерлись в сознании; остался лишь некий образ – орлиный, пугающий и одновременно завораживающий. Он распрямился и, постукивая палкой об пол, опять без позволения, зашел к деду в горницу, по-хозяйски притворив за собой дверь.
Мать с бабушкой, должно быть, сробели, ничего ему не сказали, зато обрадовались, что я открыл глаза. Стояли возле постели, звали меня по имени, просили сказать что-нибудь, но сами косились на дверь горницы, тревожно переглядывались, а путник все не появлялся. Представление о времени исказилось, я осознавал лишь день и ночь и сколько пробыл незнакомец у деда отметить не мог. Матушка потом говорила, часа три, но мне показалось, он зашел и тут же вышел. Что он там делал, никто не видел, и заглянуть в горницу не посмели, даже моя смелая и властная бабушка, которая опасалась, как бы этот прохожий чего не украл да не ушел через окно. Воров и разбойников в наших краях хватало, потому что в окрестных леспромхозовских поселках полно было вербованных и сибулонцев – зеков, когда-то отсидевших в Сиблаге и осевших по деревням. И даже при этом она не насмелилась хотя бы подглядеть, что происходит в горнице, и только ворчала:
– Ну что вот, а? Что они там шушукаются, лешаки? Может, они знакомые?.. И Семен не зовет… Кабы дурного ничего не сделал. Глаза-то у него черные, цыганские.
Деда моего звали Семен Тимофеевич…
Когда же гость наконец вышел, то сразу стал командовать:
– Положите их вместе. В одно помещение!
– Да ведь нехорошо будет, – воспротивилась бабушка. – Нельзя ребенку смотреть, как дедушка помирает…
– Он не помрет, – заявил незнакомец. – А вдвоем им легче бороться будет. Перекладывайте мальчишку в горницу!
Матушка подняла меня вместе с одеялом, перенесла и уложила на бабушкину постель, напротив деда. Я обрадовался, хотел протянуть к нему руку, но не смог. Однако я заметил, что дед повеселел.
– Ладно, потом и поручкаемся, – сказал он. – Когда сила появится.
Незнакомец развязал свою котомку, достал кисет и оттуда не табак извлек, а горсточку крупных кристаллов.
– Ну-ка открывай рот! – приказал. – Да только не глотай.
Через секунду у меня был полный рот соли! Я стиснул зубы, чтоб не отняли, поскольку бабушка уже сделала строгое лицо и завела:
– Что ты дал-то ему, лешак?
– Соли дал, – обронил путник, наблюдая за мной. – Захочешь воды – скажешь.
Я не пил уже несколько дней…
– Да разве можно робенку столько