– Вам что-то нужно, хозяин?
Я молчал, пока усаживался на заранее приготовленный стул. Я молчал, пока пытался спустить гнев и раздражение через обутые ступни ног поглубже в пол.
Сурен меня не торопил.
– Распахни шторы, – потребовал я, когда оказался готов.
Сурен повиновался. Он дернул за тонкую нить рядом с дверным проходом, и темно-красные шторы поползли в стороны.
– Хорошее утро, – сказал я, наблюдая за тем, как большое фиолетовое солнце медленно поднимается над горизонтом.
– Это вечер, хозяин.
Я перевёл взгляд с солнца на слугу, вспомнил кое-то важное – альтернативные законы своей собственной Вселенной, и прошептал:
– Верно. Ты абсолютно прав.
На пике этого внезапного осознания я произвёл щелчок пальцами правой руки.
– Мы с тобой слишком долго ничего не меняли. Триста лет все же долгий срок. Как думаешь?
Я отчаянно надеялся на дельный и искренний ответ дворецкого. Но он был лишь слугой, которому было наказано судьбой во всем со мной соглашаться. И поэтому он молчал. Он не делал предложений и предположений.
Мне снова пришлось разбираться самому.
– Что ж…
За окном помимо фиолетового солнца присутствовали светло-оранжевые горы и салатовая поросль у подножия этих каменных глыб. Фоном всего пейзажа было розовое небо. Сейчас мне сложно вспомнить, что именно нарисовало в моей голове эту кислотную картину. Определенно к этому имели отношение вещества, но какие?..
«Бог их знает!»
– Давай уже! – потребовал я от дворецкого, имея в виду поднос с письмами.
Сурен послушно уложил поднос на небесно-голубую поверхность стола. Я протянул руку и выхватил из стопки первое попавшееся.
– Сейчас посмотрим.
Сурен протянул мне короткий крючковидный нож. Я сделал нужное движение и рассек складку конверта.
– Итак…
Мои глаза неторопливо забегали по печатному тексту. Буквы стали последовательно объединяться в слова и предложения. Затем начал проступать смысл всего повествования.
– Хочешь послушать? – спросил я у дворецкого.
Тот опять закостенел, не зная, что ответить. И тогда мне пришлось самому принимать решение.
– Ладно, слушай…
– С радостью, хозяин.
«Но ты ведь не знаешь, что есть радость?»
Дальше я прочитал вслух письмо:
«Здравствуй, дорогой друг.
Ты просил, что бы «Я» пришло к тебе на твой праздник жизни, но мне оказалась категорически непонятна причина твоей радости. Что? Зачем? Почему? Поэтому «Я» предпочло остаться дома до