ДУМ! ДУМ-ДУМ!
Звук выстрелов вдали, будто фейерверки рвутся. Джон побежал к больнице, наискось через стоянку шинного магазина. Я глубоко вздохнул и последовал за ним.
Добравшись до больницы, мы увидели, что тут разразился настоящий ад. Вокруг входа в отделение стояли в беспорядке шесть полицейских машин, освещая фарами стоянку как танцплощадку. Рядом была машина скорой помощи с распахнутыми задними дверями. Из больницы выбегали люди, пригнувшись, как будто попали в траншею на фронте. Какая-то дамочка вылетела лишь в голубовато-зеленой накидке для операции, с белокурыми волосами, запачканными кровью. В пятидесяти ярдах от больницы, на дальней стороне лужайки, собралась толпа зевак, кое-кто в инвалидных колясках. Похоже, там кучковались пациенты, уже выведенные из здания. Какой-то коп разговаривал с ними, размахивая руками – после каждой пролаянной команды рубил воздух ударами карате. В другой руке он держал пистолет дулом вверх.
ДУМ! ДУМ! ДУМ! ДУМ! ДУМ!
Изнутри послышались еще выстрелы. У Джона был генетический дефект, заставлявший его всегда лезть на рожон. Вот и сейчас он зашагал к полицейским, которые, похоже, пытались установить ограждение вокруг хаоса. Где-то там Чарльз Дарвин кивнул и понимающе улыбнулся.
Мы подошли к двум копам, перекрывшим вход: один был черный, жирный, в очках, а второй постарше, с густыми усами, скрывавшими чуть ли не все лицо. Джон сошел с тротуара, словно хотел обойти их по траве. Но черный протянул к нему руку, приказал остановиться таким тоном, как будто собирался долбать нас шокером до тех пор, пока кровь не закипит. Когда мы отступили в сторону, санитары провели мимо нас дамочку с окровавленными волосами. Она держалась за голову, выкрикивая одно и то же:
– ОН НЕ УМИРАЕТ! ПРОСТО НЕ УМИРАЕТ. ОНИ СТРЕЛЯЮТ ПО НЕМУ, НО ОН…
Джон коснулся моего плеча и кивнул назад. Там остановился квадратный грузовик с большими белыми буквами на боку. Я было решил, что это автозак, но когда двери открылись, оттуда высыпали бойцы спецназа.
Твою же мать.
Джон перебежал на лужайку перед зданием. Там стояло несколько скамеек и десятифутовая бронзовая статуя женщины в старомодной одежде медсестры, державшая в руке фонарь. Флоренс Найтингейл? Я кинулся за Джоном, мы присоединились к небольшой толпе зевак.
Выстрелы. Быстрые, несколько десятков. Аудитория выдохнула. Я не очень-то хорошо видел, но трудно было не заметить людей, в панике выбегающих из здания. Одна женщина упала и сильно разбила лицо. Потом появился мужчина, которого поддерживали два санитара; у него не было правой ноги ниже колена. Или, по меньшей мере, так это выглядело, учитывая то, что с нашего места дверь казалась размером с почтовую открытку, а я глядел через собравшуюся передо мной толпу. Вот почему я не очень уверен в том, что произошло дальше.
Во-первых,