– То-то же! Ну а вы, девицы-красавицы, как, простите удальцов наших?
Вышеслава уже каталась, визжа от смеха, по широкой тахте, глядя на насупленные, виноватые лица двоюродных братьев.
Ода, более спокойная, с бледным опухшим от слёз лицом, поднялась и с трудом выговорила по-русски:
– Мы простчаем.
– Ну, тогда ступайте, молодцы, прощены вы. Девы красные зла на вас не держат. А отцам и матерям вашим. – Иван лукаво подмигнул. – О том не скажем. Но чтоб в другой-от раз тако не смели!
Он погрозил отрокам здоровенным кулаком…
– Умный человек – воевода. Умный и справедливый, – говорил Владимир Святополку, когда они шли по широкому гульбищу.
Святополк вдруг снова злобно скривился:
– Тоже мне, справедливого сыскал! Вот мой дядька Перенит…
Владимир почувствовал, как в нём закипает гнев.
– Не ведаю, каков Перенит, а мой дядька – человек верный и справедливый! – с гордостью промолвил он, повысив голос.
Святополк смолчал, досадливо махнув рукой.
Глава 14. Костры в ночи
Посреди стана ярко горел, отбрасывая в ночное небо искры, громадный костёр. Вокруг него у шатров, пряча зябнущие руки в широкие рукава войлочных халатов, тесной группой сидели половцы. В отдалении неосёдланные кони с хрупаньем жевали пожухлую осеннюю траву.
Худой высокий старик в круглой бараньей шапке, со сморщенным жёлтым лицом и свисающей, как мочало, тонкой козлиной бородкой, покачиваясь из стороны в сторону, словно в такт какой-то ему одному понятной мелодии, говорил, медленно, взвешивая каждое слово:
– Болуш взял с каназом Всеволодом мир… Скрепил своей кровью дружбу. Он не хочет воевать… Наши кони устали… Нам нужен отдых… Сколько дорог мы прошли!.. Сколько переплыли бурных рек… Итиль, Яик, Дон – греки называют его Танаис…
Речь почтенного старца прервал сидящий с ним рядом Искал. Не выдержав, он вскочил на ноги и в исступлении прокричал:
– Какие жалкие слова я слышу! Ты, Осулук, стал как баба! Тьфу! – Он злобно сплюнул и грязно выругался. – Тебе коров доить! Посмотри, наши кони жрут одну сухую траву, они голодны! Каждую зиму – джут[171], кони гибнут! Кипчаки бродят по степи, как нищие! Скоро нечего будет есть! Что будет тогда?! Пойдём кланяться урусам в ноги, как печенеги и берендеи?! А помнишь, Осулук, как наши деды рубили арабов и огузов, как отцы наши гнали хазар и булгар[172]?! Какие богатства добывали они в честном бою! Кони их обгоняли ветер! И все, все племена и народы боялись их! Болуш изменил памяти отцов!
Осулук спокойно слушал резкие обидные слова Искала и с бесстрастным видом спокойно кивал головой. Когда молодой солтан остановился перевести дух, он поднял десницу и, улыбаясь беззубым ртом, громко сказал:
– Ты не дослушал меня, Искал. Ты смел и бесстрашен, ты – настоящий кипчак. Такой вождь, как ты, сейчас нужен нам… Да, наши кони устали, они истощены, бег их утратил обычную быстроту. Но весной будет ещё хуже. И я говорю… Все меня слушайте!.. Надо идти в поход зимой… На урусов, на каназа Всеволода,