– Я тоже выйду, – он встал. – Будете сотрудниками комиссии по контролю за условиями хранения древностей. Подходит?
– Бейсбольная бита и пистолет им не полагаются? – уточнила Лэа грустно.
– Неа.
– А шорты носить можно?
– Даже нужно.
– С кедами?
– Как нефиг делать.
– Ну тогда ладно. И майку с белкой. И смотри, чтобы фотография была красивая, а не как в тот раз!
Занозу Мартин нашел на крыльце. Упырь вертел в пальцах сигарету, но, кажется, не очень беспокоился об отсутствии зажигалки. Мартин поднес ему огонек, снова пронаблюдал, как Заноза, зажмурившись, прикуривает, закурил сам и спросил:
– Как ты куришь, если огня боишься?
– Да вот так, – Заноза показал сигарету, – преодолевая невообразимые трудности. Если я себе существование не осложню, кто это сделает?
– Мы с Лэа.
– С вами я только сегодня познакомился, а курить начал еще при жизни. Тогда, правда, проблем с огнем не было.
Если продолжать в том же духе, разговор скатится к ерничанью и никуда не приведет. Так что Мартин сменил тон.
– Что за спешка? Если ты не собираешься остаться на той Земле, не хочешь как можно скорее уйти с Тарвуда, то зачем торопиться?
– Я пойму, что не могу вернуться домой, и стану бесполезен, – объяснил Заноза. Непонятно объяснил. То есть все ясно, но… неясно ничего.
Упырю хватило одного вопросительного взгляда, чтобы развить мысль:
– Я до хрена полезный, когда в хорошем настроении. Но когда в плохом, от меня не только никакой пользы, от меня еще и вред. Злость – это хорошее настроение, если что. Плохое – это сплин.
– Депрессия, что ли? – не понял Мартин.
– Типа того. Стрелять я хуже не начну, но остальное, – Заноза пренебрежительно пффыкнул. – Творческого подхода можно не ждать, а без него хана. В этом деле стрелять как раз не нужно, значит, надо успевать, пока я еще в норме.
– И… долго ты будешь бесполезен? После того как поймешь, что не можешь вернуться?
Стадии принятия смерти, так это называлось. Тарвуд – иной мир, попасть сюда – то же самое, что умереть или получить смертельный диагноз. Значит, до того, как начнется депрессия, Занозе предстоит пройти через отрицание очевидного, гнев на очевидное, и попытки сторговаться с судьбой. А потом, после всего, он примет ситуацию и смирится с ней. Но Мартину казалось, он уже смирился. Сразу. Он же не спорил, не злился, не загадывал, спокойно принял все объяснения, даже про теорию вероятности что-то там сам рассказал.
– Чува-ак, –