100 лекций о русской литературе ХХ века. Дмитрий Быков

– поэт всегда предощущаемой расплаты, великих потрясений. За что? Да вот за то, что люди расслаблены, за то, что он один такой высится утёсом среди людского моря, которое вечно принимает любые формы. Город, среди которого появляется конь блед, – это город конформистов. Рискнём сказать, что это город попустительства, помните, по формуле Анненского? Текучего и повального попустительства людей своим слабостям. Два человека в этом городе равны себе: безумный, убежавший из больницы, и проститутка. Она растоптала себя ради людей (или ради выживания), но тем не менее сумела себя отринуть, а он безумец. Вот к ним по-настоящему обращается Брюсов, потому что Брюсов взыскует на самом деле бескомпромиссности и подлости. Именно поэтому он оказался первым, кто высоко оценил Маяковского и Хлебникова. Я думаю, что сегодня чтение Брюсова – это тот необходимый витамин, который способен придать аморфности нашей жизни и нашей душе некую кристаллическую строгость и напомнить нам о том, что «Царство Небесное силою берётся».

      Вопрос первый был, конечно, о взаимном влиянии Брюсова и Блока – было ли оно?

      Конечно, Брюсов повлиял, но повлиял очень странно. Блок находится с ним в довольно жёсткой полемике. Вот возьмём классическое стихотворение из «Urbi et Orbi» – «Побег», очень мне, кстати, нравящееся:

      Мой трубный зов, ты мной заслышан

      Сквозь утомлённый, сладкий сон!

      Альков, таинственен и пышен,

      Нас облегал со всех сторон.

      И в этой мгле прошли – не знаю, —

      Быть может, годы и века.

      И я был странно близок раю,

      И жизнь шумела, далека.

      Но вздрогнул я, и вдруг воспрянул,

      И разорвал кольцо из рук.

      Как молния, мне в сердце глянул

      Победно возраставший звук.

      И сон, который был так долог,

      Вдруг кратким стал, как всё во сне.

      Я распахнул тяжёлый полог

      И потонул в палящем дне.

      <…>

      И я – в слезах, что снова, снова

      Душе открылся мир другой,

      Бегу от пышного алькова,

      Безумный, вольный и нагой!

      Зрелище, конечно, ужасное, но у символистов бывали и не такие крайности. «Соловьиный сад», конечно: «Я ломаю слоистые скалы…» Помните, эта история о том, как он тоже век или день провёл в чужом саду: «Заглушить рокотание моря / Соловьиная песнь не вольна!» Он выбрался из алькова, бежал, и что же? Встретил его «рабочий с киркою, / Погоняя чужого осла». И мораль Блока очень проста: там бы ты и спал! Не ходил бы ты в эту реальность! Что тебе вот этот безумный полдень, который палящий, «И потонул в палящем дне», тоже мне отрада! Конечно, вот в этом-то главная разница между Брюсовым и Блоком. Брюсов бежит от мечты к реальности, «бегу от пышного алькова», а Блок говорит: да что в жизни-то? Не стоит жизнь соловьиного сада. Останься в соловьином саду, и будет тебе счастье.

      Вот вам, пожалуйста, гимн брюсовский:

      Здравствуй,