Впереди шла чинно Арно, сзади же швейцар в ливрее.
Шли мы попарно: Валя Лер с Пугачом, как самая маленькая, за ними Кира и Чекунина, и, наконец, шествие заключали мы с Ниной.
– Что это? Приютских девочек ведут? – недоумевая, остановилась перед нами какая-то старушка.
– Parlez franç ais! – коротко приказала Арно, обиженная тем, что вверенных ей воспитанниц принимают за приютских.
– Ах, милашки! – воскликнула, проходя под руку с господином, какая-то сердобольная барынька. – Смотри, какие худенькие! – жалостливо протянула она, обращаясь к мужу.
– От институтских обедов не растолстеешь, да и заучивают их там, этих институток, – сердито молвил тот.
Мы чуть не фыркнули. От этой встречи нам стало вдруг весело.
Кира, знавшая Петербург очень сносно, поясняла нам, по какой улице мы проходили.
Великолепные магазины, красивые постройки и пестрая, нарядная толпа приковывали мой взор, и я молча шла рядом с Ниной, лишь изредка делясь с нею моими впечатлениями.
На обратном пути мы зашли в кондитерскую за пирожными.
Там все удивленно и сочувственно смотрели на нас.
Оживленные и порозовевшие от мороза, мы вошли снова под тяжелые своды нашего институтского здания.
В семь часов вечера нас повели в зал, двери которого целый день были таинственно закрыты.
В это время из залы донеслись звуки рояля, двери бесшумно распахнулись, и мы ахнули… Посреди залы, вся сияя бесчисленными огнями свечей и дорогими блестящими украшениями, стояла большая, доходящая до потолка елка. Золоченые цепи и звезда на самой вершине ее горели и переливались не хуже свечей. На темном бархатном фоне зелени красиво выделялись повешенные бонбоньерки, мандарины, яблоки и цветы, сработанные старшими. Под елкой лежали груды ваты, изображающие снежный сугроб.
Мне пришло в голову невольное сравнение этой нарядной красавицы елки с тем маленьким деревцом, едва прикрытым дешевыми лакомствами, с тою деревенскою рождественскою елочкою, которую мама баловала нас с братом. Милая, на все способная мама сама клеила и раскрашивала незатейливые картонажи, золотила орехи и шила мешочки для орехов и леденцов. И все это с величайшей осторожностью, тайком, чтобы никто не догадывался о сюрпризе. Та елка, скромная, деревенская, которую делала нам мама, была мне в десять раз приятнее и дороже…
Я невольно вздохнула.
Как раз в это время к нам подошла Maman, сияя своей неизменной, довольной улыбкой. Она была окружена учителями и их семействами, пришедшими по ее приглашению, взглянуть на институтскую елку и дать повеселиться своим детям.
– Вас ожидает сюрприз, – произнесла Maman, обращаясь