– Сорок два.
– Хорошо сохранились. Жена знает о ваших похождениях?
– Жена знает, что я алкоголик, поэтому со мной не живёт.
Я налил нам по второй.
– Шутите, Виктор Тимофеевич.
– Я не шучу – и хватит называть меня на «вы». Проще, Мариночка, проще будь.
– А мне так нравится. И я не хочу быть простой. Это не интересно. В первую очередь для вас, мужчин.
– О! Ты знаешь толк, стало быть, во всём.
– Знать всё невозможно. И вы об этом тоже знаете.
– Я слишком много знаю, Мариночка.
– Поэтому и пьёте много?
– Может быть. Так ты едешь вечером со мной?
– Еду, Виктор Тимофеевич. Вы такой лапочка! Уговорили.
– И не пытался.
Коньяк мы так и не допили. Помешала пожарная проверка. Не хватало пять огнетушителей по инструкции. Пришлось отдать товар по себестоимости в кредит.
Ненавижу я работу пожарников! Интимный разговор нарушили, суки!
Мариночка отработала по полной программе. Шлюха из неё вышла бы высококлассная!
Я ей сказал:
– В Голландию тебе надо. Там всегда была бы при деле. И деньгах. Улицу Красных Фонарей знаешь?
Ничего не поняв, пьяная, Мариночка сказала:
– Старый конь! Борозду испортил! Мне плохо…
Наверное, зря я предложил вначале выпить.
Сотовый надрывался.
– Виктор Тимофеевич, возьмите трубку. Ваш звонит. Раздражает!
Я было хотел вырубить телефон, но увидел, что это Воробьёв.
– Да, Валера!
– Витёк, я к тебе еду на такси.
По голосу видно было, что Воробьёв – в хлам!
– Что случилось?
– Потом.
Валера не вошёл в квартиру – ввалился. На нём были шорты, футболка и тапочки: домашний вариант. В пакете пять литров пива. Пиво было кстати, сам Воробьёв – нет.
– О! – сумел сказать он и выбил чечётку. – Мясо!
– Это кто? – спросила Мариночка сонным голоском.
– Начальник полиции нравов.
– Я больше никому не дам. Не хорошо мне… Нахал вы, Виктор Тимофеевич.
Воробьёв прилёг рядом с ней на диван.
– А я с женой поругался. И вовремя это сделал.
– Я догадался, Валера.
– Она спит? Как её зовут?
– Мариночка пьяна. Ты для неё что шёл, что ехал. В данный момент. Раньше ругаться с женой надо было. Тогда был бы и секс. Может быть.
Валера откинул одеяло, мутным взглядом окинул голое тело девушки, сказал:
– Красивая! Моя жена была когда-то такой же. Двадцать лет назад.
– Забудь!
– Забыл, Витёк. Только сейчас вспомнил.
Мариночка как будто не пила. Сразу видно – молодость! Она бегом отыскивала свою шмотку, одевалась.
– Я с кем-то спала ещё? Не помню, – она смотрела на храпящего Воробьёва.
– Успокойся!
– Виктор Тимофеевич, мы опаздываем на работу.
– Я вызову такси. И скажешь Щербакову, что я тебе звонил и предупредил, что задержусь на пару часиков.
Пива