– Криобокс. Старье. Он активен?
– Н-нет.
Сзади шаг – ко мне. Я нащупала в перчатке триггер запястного клинка и обернулась к нему.
– А ты чего такой дерганый, а? Что в нем?
– Д-да нет там ничего! – воскликнул Дональд. – Так что с договором?
О, да. Это оно. Ты паникуешь, «просто Дональд», мощно паникуешь, давай, оближи губы еще, потому что твой пульс я слышу даже отсюда без всяких усилений сенсоров. Любопытно и, честно признать, страшно: в этом баке находится что-то, что куда хуже или куда ценнее, чем генная бомба.
– Ну-ну. Договор? Хорошо. Хочу семьдесят процентов с этой твоей доставки.
Дональд окаменел. Стиснутые кулаки были куда красноречивее физиономии обормота. «Ты жалок, приятель. Как же ты торгуешься с заказчиками? Как блефуешь, уходя от жадных нанимателей, которым не хочется отпускать тебя с деньгами?»
Эх, дурак, повезло тебе с кораблем. Очень повезло.
– Семьдесят? К-к черту. Какие еще п-проценты?
«Хм?»
– Какие еще п-проценты? – повторил Дональд. – Открывай бак, там ничего н-нет.
Ну надо же, как твердо, сдуреть можно. А ты неплох, Дональд, совсем неплох.
– Ладно, – сказала я. – Насчет процентов мы еще посмотрим. Обсудим в каюте.
Дональд кивнул и повернулся, чтобы уходить из трюма, уверенно так, почти по-хозяйски повернулся, подтверждая мое впечатление: не безнадежен. Но ему не повезло сегодня, потому что я – инквизитор. Одним тычком в управляющий блок я вызвала меню и вжала клавишу экстренного открытия цистерны.
– Нет!
Он почти напоролся на выставленный клинок – да его вообще, похоже, больше ничего не волновало. Он весь был там, у контейнера, где уходило в стенку скругленное стекло, откуда шел ледяной пар, и сенсоры моего скафандра пискнули, сообщая, что там все плохо и холодно.
А потом из замороженного облака лицом вниз выпало тело.
На ослепительно белой коже тонкой паутиной застывал иней, он покрывал голубизной спутанные белые волосы. Девушка. Массивные черные браслеты на запястьях и похожие анклеты на щиколотках казались слишком тяжелыми для худышки.
«Это что, ограничители?»
Теперь есть причина грохнуть симпатичную сволочь. Он как чувствовал, что я сочту «охоту за головами» чем-то пострашнее генной бомбы.
Я прискорбно не согласна с уголовным кодексом.
Ненавижу.
– Приторговываешь плотью, мудак? – прошипела я, сбивая застывшего парня с ног. Носком под ребра – и виброклинок к горлу. – Беглая? Чья-то дочь? Кто она?
– Хр-р-р… – сказал черноволосый засранец. Он норовил свернуться в клубок, но я ему не давала.
– Умри, сволочь!
– Н-не надо! – выкрикнул он.
Наверное, это рефлексы. Или опыт. В любом случае, я поняла, что «не надо» – это не ко мне, хотя лезвие уже впивалось в его шею. Я обернулась и крутнулась в пируэте, ловя картинку и стараясь умять ее в мозг.
«Пленница» вставала с пола, с нее мелкой пылью осыпался иней,