Очень заметно, что все эти измышления шли большей частью от модного тогда представления о «жизнерадостном» Язычестве – «розовом вине и ляжкам нимф среди цветов», как ядовито замечал валлиец Артур Мэйчен в статье «Язычество». Отсюда и старательные поиски «славянского Диониса» в лице «усладов» и «корсов», и размножение всевозможных «богинь».
Обсуждая облик Перуна, позднейшие книжники также проявили немало фантазии. Так, поляк Стрыйковский в XVI веке переделал «золотые усы» Перуна, уже превращавшиеся в отдельное «божество», в «золотые уши» и, может быть, по примеру известных ему идолов литовского громовика Перкуна[5] наделил киевский кумир железными ногами, «громовым камнем» в руке, глазами-рубинами. Поэт XVIII столетия, масон Херасков, в своей «Владимириаде» воспевший крестителя Руси и, понятное дело, ругательски изругавший Язычество, счел золотые усы скучными и неинтересными и снабдил описанный им кумир Громовержца золотыми… рогами: «Златые на челе имел велики роги». Как видим, даже масоны-просветители, в трогательном единодушии с православными монахами, видели в Русских Богах «бесов рогатых».
Примерно тогда же расцвело буйным цветом обыкновение объяснять славянских Богов – прежде всего именно из «киевского перечня» – через знакомые «всякому образованному человеку» того времени мифы Эллады и Рима. Началось еще со средневековых западнославянских авторов. Из тех же соображений, что и их русские коллеги и современники, они опасались воспроизводить подлинные славянские имена Богов. Только они нашли другой выход из щекотливого положения. Вместо того чтоб отмалчиваться или повторять чужие слова, западнославянские авторы подменили «опасные» имена античными (видно, античные «бесы»-Олимпийцы, уже много столетий как «повергнутые» крестом, считались менее опасными). Козьма Пражский «заставляет» чешских язычников, своих предков, упоминать Марса, Юпитера, Беллону и «зятя Цереры». Латинскими и греческими именами поясняет славянских Богов «Хроника нотария короля Белы», словарь «Mater verborum» («Матерь слов») в XIII веке.
Во времена Возрождения традицию продолжили из иных соображений – славянское Язычество, особенно в высших слоях общества, среди людей, читавших и писавших книги, прочно отошло в прошлое. Польский пан, современник Длугоша, Меховского, Стрыйковского, Перуна уже вряд ли знал, зато Юпитера – отлично. Его крепостные, правда, в это самое время чествовали Перуна и Даждьбога жертвами и песнями, но не станет же ясновельможный шляхтич, наипаче – образованный, обращать внимание на темные суеверия грязных хлопов[6]!
Поневоле вспоминается случай с некоей интеллигентной дамой, зашедшей в конце 1970-х – начале 1980-х в церковь. Батюшка, заметив, как она вглядывается в купольный образ Христа, подошел к ней – и был наповал сражен простодушным вопросом: «А это у вас там кто – Зевс?»
Некоторые вещи не меняются…
Мода таким образом комментировать славянскую мифологию просуществовала