Завтра нас не трогали. И послезавтра тоже. Эльф так и не спал в своей комнате – я утром первым делом заглянула туда (а что делать, если дверь была приоткрыта?) и увидела нетронутую кровать. Тауэр обнаружился возле Рандира. Тому было совсем плохо.
Несмотря на то что эльф успел его перевязать и смазать какой-то зеленой мазью, Рандир тяжело дышал и обкусывал губы в попытках сдержать стоны. Выходило не очень. Я снова вколола ему обезболивающее, но, судя по жару и обильной испарине, – не сильно помогло. Тут надо было что-нибудь посильнее. Эльф печально посмотрел на меня и отвернулся. Невозможность поговорить начинала тупо раздражать.
Весь первый день я сидела возле Рандира и подавала эльфу тазики с водой, которые служанки оставляли в коридоре. Туда же мы выставляли ночные горшки и складывали использованные, окровавленные тряпки. Потом это все исчезало и после тихих, почти неслышных шажков появлялось уже пустым и чистым. Видно, служанки нас или боялись, или имели предписание с нами не общаться. К концу второго дня я начала психовать. Сиделка из меня выходила дерьмовая. Жалости к мужчинам я не испытывала, а менять повязки мог и эльф, что он постоянно и делал. Пора было начинать собственную жизнь в новом мире.
Солдаты удивленно обернулись, но препятствовать моему проходу не стали. Значит, я тут не в качестве пленницы. Пока радует. Посмотрим, как будет дальше. Устроенная самой себе экскурсия по замку закончилась в левой смотровой башне. Отсюда открывался обалденный вид на лес. Замок стоял на горе, справа с середины скалы срывался и разбивался о камни водопад. Щемящее чувство восторга, когда будто взлетаешь над окружающим миром и паришь почти под облаками, а внизу раскинулось безбрежное царствие природы. Красиво, черт побери!
Сзади раздались шаги, кто-то карабкался по лестнице вверх. Я отошла от входа – мало ли кому понадобилось подняться на башню, может, охране, а может, кому-то из жителей. Но в дверях появилось сначала длинное страусиное перо, за ним зеленый потертый берет. Берет с пером постоял, согнувшись и отхекиваясь от долгого подъема, и наконец разогнулся. Парень как парень. Не красавец, но и не что-то страшное – так, обычный человек лет двадцати пяти. На плечах кожаная жилетка, под которой бархатная рубаха. Кожа на бархат – моветон, но, по-видимому, ему так нравилось, а кто я такая, чтобы это менять? Когда он сделал пару шагов к зубцам, я увидела, что же ему так мешало взбираться по ступенькам. За спиной висела огромная, раза в полтора больше привычной, гитара с десятью струнами. Гитарный монстр.
В свое время, по молодости, мама загнала меня в музыкальную школу как раз на класс гитары-семиструнки. Год я честно пыталась учиться, а преподаватель честно меня мучил. В конце года он показал мне барэ. Все! На этом мое обучение закончилось. Барэ я брать не могу по причине нестандартного строения пальцев – средняя фаланга у меня западает внутрь, и чтобы ее вернуть на место, приходится расслаблять пальцы или встряхивать рукой. Во время игры