Она сама налила себе вина. Бутылка опустела. Не глядя на Дэна, выпила бокал до дна.
– Так ты отказываешься общаться с моими родителями?
Он не ответил.
– В таком случае, я считаю, нам следует расстаться.
Вероятно, ожидала, что он станет возражать, но Дэн молчал.
– Пойми, семья – это главное в жизни. Это связь поколений, традиции. Неужели ты думаешь, что я лишу наших будущих детей общения с дедушкой и бабушкой?
– Детей? Не думаю, что у нас с тобой будут общие дети.
Он сам не понял, как это вырвалось. Роуз замерла, губы сжались в тонкую полоску. Несколько секунд она пристально смотрела на Дэна, будто оценивала искренность его слов, затем гордо вскинула подбородок и поднялась из-за стола.
– Все, кончено! В течение двух дней я освобожу дом от своих вещей, – она покусала губы и мстительно добавила: – Такие, как ты, умирают в богадельне, и некому держать их руку в последний час.
Это прозвучало как зловещее предсказание, и Дэн не нашелся, что ответить, оставалось смотреть, как она идет к выходу. Походка неуверенная: когда надевает туфли на высоком каблуке, Роуз предпочитает держаться за его локоть. Однако плечи прямые, и даже бедрами пытается вилять. Знает, что он смотрит ей в спину. Надеется, что вскочит и догонит? Он не вскочил.
Почему?
Наверное, потому, что за три года жизни под одной крышей настоящей человеческой близости между ним и Роуз так и не возникло. Может, разница в возрасте? Роуз всего тридцать, ему уже сорок два. А может, в воспитании – она училась в американской школе, он в советской. Или из-за того случая? Нет, все-таки потому, что как ни старался об этом забыть, он до сих пор продолжал ощущать себя русским, хотя с соотечественниками не общался, а в разговорах с коллегами избегал упоминаний о покинутой родине. Большинство работавших рядом с ним родились в Америке, а те, кто приехал из других стран – от Чехии до Индии, – старались вести себя как американцы. Денис жил в Штатах уже больше десяти лет, давно получил гражданство, но американцем себя так и не ощущал.
Долгие годы он не говорил на родном языке, только с телевизором наедине дискутировал. Однажды ностальгия завела его в Ричмонд, этот район Сан-Франциско еще называют Маленькой Россией. В Германии таких мест он не знал, а в Израиле казалось, что вокруг вообще одни русские, только отчего-то природа чужая. Правда, в Израиле он жил совсем недолго.
Стараясь не отстать от остальной Америки, здешняя Маленькая Россия демонстрировала толерантность. В глаза бросались и вывески на английском, и иероглифы. Каждой твари по паре… С китайской лавкой соседствовала булочная «Москва и Тбилиси», к тайской забегаловке прилегала русская «Аптека». Через дорогу от православной церкви расположилась китайская закусочная, а в паре кварталов от нее кафе «Troyka». И в Ленинграде на Загородном был ресторан с таким же названием – популярное заведение с собственным варьете. Стену четырехэтажного дома на бульваре