– Ох, – сидела на полу и держалась за лоб Мира, я поднял с пола подсвечник и приложил его основанием к её лбу. – Холод и серебро не поможет, здесь нужна медь.
– Я вовсе не намекал этим действием, что ты оборотень какой, ты не подумай, – приложил к её голове медный браслет.
– Пока ты здесь гонялся, не пойми за кем, как кот за мухой, я тебе несла воды.
– Ночью? Зачем? Неужели утра нельзя было подождать? Не знаю, как такое могло произойти, ты очень внезапно выскочила.
– Да уже не важно. Всё нормально, прикладывай к своему лбу тоже медь, посидим так немного и всё должно пройти, – было неудобно.
Мы пошли к ней в комнату. Она открыла старый большой комод из потемневшего резного дерева. Выудила из него две большие древние монеты, не похожие на местную монету в ходу, под названием «медяки», кстати, тоже из меди. Вручила одну мне. Села на диван, приложила её ко лбу и рукой пригласила садиться рядом, в такое же кресло. Мы сидели в тишине. Ждали, когда медь проявит своё чудодейственное свойство и излечит наши, намечающиеся шишки или синяки. Мира загадочно на меня взглянула. Из-под ярких, рыжих волос, спавших на лицо, в её жёлтых глазах, мелькнул огонёк бушующей страсти. Теперь я достаточно хорошо его видел и ощущал. Она не пыталась его скрыть. Такая открытая искренность желаний располагала к себе.
Сестрички явно питались чувствами и эмоциями, но вампиризм по-прежнему здесь был неуместен. В моем случае точно, или я только так успокаивал себя. В какой-то мере, они мне это внушили и я, взял это на веру.
– Ты хочешь меня о чём то попросить и спросить, я читаю это в твоих ясных лазурных глазах, – сказала Мира и от её голоса все волоски на моем теле наелектрилизовались, будто меня пару минут терли огромной щёткой в намерении вызвать статическое электричество. – Они наполняют меня своей свежестью и капризом, как голубые озёра среди нехоженых гор и лесов.
– Милая Мира, скажи мне, какой твой настоящий возраст, – спросил я давно мучавший меня вопрос, потому как глаза её имели одновременно, запредельную мудрость и озорство. – Я бы дал тебе не больше семнадцати, но только мы оба знаем, это не так.
– Твое любопытство праздно Лууч, – Мира отличалась прямотой, перемежающейся с искренностью, на неё было невозможно обидеться или сердиться. – Мне уже пару столетий, не вижу смысла уточнять, тебе всё равно меня не понять.
– А сколько лет твоему отцу?
– В районе семи столетий, – после её слов, я решил не спрашивать больше ни о чьём возрасте, чтобы беречь своё хрупкое в последнее время, душевное равновесие.
– Выглядит безупречно, – на него мне надо ровняться подумал я. – Ты случайно сегодня днём не видела Синеоку, я её нигде не нахожу последнюю неделю. За обедом она тоже не была, ровно как за завтраком и ужином.
– Нет, никакой, Синеоки.