К застолью для встречи Нового года в большом зале приемов посольства и в атмосфере зашкаливающей радости демократически собирались сотрудники всех категорий – дипломаты и техсостав. И как только заканчивалось поздравление главы государства по телевизору, буйство глаз, рук и чувств вспыхивало с новой силой, еще до возвращения сладкоголосого диктора на экран. Присутствие посла не смущало никого – ведь это был коллектив равноправных советских граждан на отдыхе. Тут как раз и можно было услышать громкую и более или менее обязательную «Калинку», а после трех-четырех тостов увидеть, как нетерпеливые пары пытаются изобразить «казачок» под песню антисоветчика Сарду, жалующегося Владимиру Ильичу на козни СССР. Техсостав все равно слов не понимал. Но общее предпочтение отдавалось, конечно, зажигательным ритмам Клода Франсуа, которые чередовались с песнями любимцев советского народа Джо Дассена, Мирей Матье, Шарля Азнавура и Саши Дистеля. Радость новогодия быстро достигала самого высокого накала, обуревая, приподнимая и увлекая каждого в соответствии с дозой поглощенного шампанского, водки или их благородной смеси. Количество смеси вело к постепенному преодолению всех социальных и психологических барьеров между гуляющими.
В известной степени этому способствовало и ношение масок. Хотя Кранцева, например, трудно было не узнать, несмотря на нацепленный круглый красный нос, пеструю маску и колпак клоуна – роль, которую он, мимикрируя, пытался теперь играть в повседневной жизни. Его зоркий глаз безошибочно выхватил в толпе чудной и нелепый костюм огромного желтого цыпленка. Но плавные движения прелестного хищника, знакомый аллюр пантеры не оставляли сомнений и заставили его сердце биться сильнее – Вера Таранова, жена его коллеги Андрея. Неспетая песня. Через секунду кончиками пальцев Артем уже ощущал под шелком блузки, чуть выше пояса, гладкую, упругую кожу спины «цыпленка» и не сводил глаз с капельки пота, катившейся по шее в небольшой выемке в костюме. Сквозь прорези для глаз в желтой пушистой голове его почти прижигал острый, пристальный взгляд, похожий на зов в ночи, молчаливый упрек или призание в чем-то таком, что не могло быть достоянием гласности в сплоченном и высокоморальном советском коллективе, тем более на расстоянии трех шагов от их супругов. Чуткие пальцы Кранцева пытались расшифровывать сигнал Морзе, посылаемый кожей партнерши. Сигнал был еще недостаточно силен, расплывчат, но уже невероятно будоражил воображение, сбивал с мыслей, от которых – а может, просто от неровного ритма танца – у клоуна перехватывало дыхание…
Ему