– Но ведь я не хирург, а психиатр, – взмолился Межерицкий. – И не птичий, а человечий…
– Все равно не отвертишься, – усмехнулся Захар Петрович. – Соглашайся… А я буду ассистировать.
– Ну и ну, – покачал головой сосед. – Расскажу в больнице – засмеют. Главный врач психоневрологического диспансера оперировал цаплю…
– Журавля, – поправил Володя. – Дядя Боря, если что нужно принести от вас, я сбегаю, – предложил он.
– Да, с вашей семейкой не сладишь, – со вздохом произнес Межерицкий. – Один – за всех, и все – за одного…
Ладно, будем резать. Стерилизатор есть? – спросил он у Измайловой.
– Есть, конечно. И скальпель.
– Хорошо. А какую анестезию?
Галина Еремеевна развела руками.
– У меня дома только новокаин, – серьезно сказал Межерицкий. – Что ж, обойдемся им. И бог, как говорится, в помощь…
«Операционную» устроили на кухне. В спасении птицы приняли участие все. Межерицкий оперировал, Галина Еремеевна подавала инструмент и салфетки, сделанные из бинта. Володя и Захар Петрович держали журавля.
Когда на месте лапы у птицы осталась культя, тщательно обработанная и забинтованная, Борис Матвеевич вытер вспотевший лоб.
– Как же он, сердечный, будет теперь ходить, стоять? – спросил он.
– Что-нибудь придумаем, – откликнулся Володя. – Сделаем протез, верно, папа?
– Сначала пусть заживет, – сказала Галина Еремеевна. – А насчет протеза – идея.
Володя устроил в своей комнате из старой одежды удобное гнездо, где птица тут же и уснула.
В среду, промучившись весь день, следователь Глаголев все-таки решился зайти к Измайлову, чтобы поговорить о деле с этим злополучным чемоданом. Повод был. Евгений Родионович закончил производством одно дело – о хищении в гастрономе. Надо было утвердить обвинительное заключение.
С этого дела Глаголев и начал.
Измайлов углубился в чтение обвинительного заключения. И, по мере того как знакомился, все больше хмурился.
– Я думаю, все ясно, – бодрым голосом сказал следователь.
Прокурор отложил бумагу и попросил само дело. Глаголев подал ему папку, присовокупив:
– Обвиняемый сознался… Все подтверждено материалами следствия.
Измайлов, внимательно ознакомившись с показаниями обвиняемого, вздохнул:
– Евгений Родионович, неужели вы сами не были в таком возрасте?
– Но ведь это чистое хищение?
– Хищение хищению рознь… Ну что этот парнишка стащил?
– Полтора килограмма конфет «Каракум» и шоколадный набор «Весна» с витрины. Правда, коробка оказалась с муляжом. Ошибка, так сказать, в объекте…
– Ну да, вместо шоколада в золотых бумажках, наверное, деревяшки завернуты?
– Кусочки поролона, – буркнул Глаголев.
Измайлов закрыл папку, положил сверху обвинительное заключение и отдал следователю.
– Вот