Очень давно, кажется, в прошлой жизни, мне пришлось испытать на себе всю силу желаний, зачастую вырастающих до степени страсти, являющейся и причиной, и следствием всех поступков. Мне хотелось иметь много денег, и я не останавливался ни перед чем, дабы утолить эту страсть. Никакой способ не казался мне неприменимым, даже если он шёл полностью вразрез с законом. Потом пришло понимание, что денег никогда не бывает много: чем больше ты их имеешь, тем больше хочется ещё, и у меня хватило здравого смысла удовольствоваться достигнутым, тем самым удачно избежать неминуемой расплаты. Вовремя уйти в тень– тоже проявление мудрости. Накопленный капитал позволил начать новую жизнь, но в ней не было покоя и счастья– слишком много грязи я намесил на тёмном просёлке, прежде чем вырваться на освещённую автостраду. «Рад был в рай, да грехи не пустили». Уже тогда хищная пустота начала пожирать мою сущность, напрочь уничтожая остатки каких-то идеалов юности. И тогда все мои силы начали уходить на попытки заполнить эту пустоту– но это больше всего напоминало битву с тенями. Именно в тот момент, когда считаешь, что уже победил, вдруг оказывается, что лежишь в глубоком нокауте, а призрачная полнота превращается в разновидность пустоты. Не я первый, не я последний потерпел поражение на этом пути– три тысячи лет назад умный мужик Соломон под псевдонимом Екклезиаст подробно изложил в своей диссертации результаты экспериментов над жизнью. Как-то мне довелось прочитать эту мудрую книгу.
И даже наркотики уже не могли наполнить смыслом моё существование, оказавшись очередной иллюзией. Хотя поначалу я, конечно, так не думал, да, признаться, особо и некогда было. Изо дня в день я покидал землю, улетая всё дальше и дальше с помощью всё более сильных средств, и постепенно мой мозг потерял способность ориентироваться в реальности, утратив контроль над ситуацией. По выражению Лисички он просто отключился. Правда, время от времени, он всё же начинал подавать признаки жизни, к примеру, как сегодня, выдавая целые составы, гружённые вполне здравыми мыслями. Но обычно, прогрохотав колёсами на стрелках, поезда уносились в неведомые дали, а я так и оставался на своём безлюдном полустанке. Грустно это всё, грустно и тошно, когда попросту в тягость жить.
Я уже начал подмерзать, лёжа на полу, и, прервав свои невесёлые размышления, решил, что пора бы начинать сегодняшний