Почему-то моё внимание привлекла висевшая чуть в стороне большая чёрно-белая фотография какого-то человека, скорее всего, тоже музыканта, очень напоминающего Иисуса Христа. Было что-то необычное в его глазах, смотревших спокойно и немного печально, словно в них таилась невысказанная мудрость, присущая старикам, хотя он был молод. Где-то я уже видел подобный взгляд. И сразу же очень ясно преставилось лицо Ангела в тот момент, когда я так резко оборвал наш разговор. В душе шевельнулось запоздалое признание его правоты, и от этого сделалось так тошно, что я поспешил отвернуться.
– Больно…– Еле слышный шепот настолько совпал с моей мыслью, что я кивнул и раздумчиво произнёс:
– Да, наверное, про такое чувство и говорят: душа болит. – Но тут же сообразил, что это не Ангел разговаривает со мной, а наконец-то пришла в себя моя пленница. Она попыталась повернуться на бок, но с вывернутыми за спину руками это оказалось не так-то просто, и она снова уткнулась лицом в пол. Я подошёл поближе и присел рядом с ней.
– Слушай, ты уж извини меня, я действительно не хотел причинять тебе боль. Так получилось. Это была вынужденная мера. Извини, хорошо?
Она ничего не ответила, но это молчание было настолько пропитано страхом и ненавистью, что, казалось, воздух сгустился. Меня вдруг охватило раздражение от всей нелепости ситуации– надо же, захватив в плен невинную жертву, избив её и связав, я извиняюсь перед ней за это да ещё и жду сочувствия и прощения. Похоже, у меня начинается какой-то маразм. В приступе злости я резко дернул ее и потащил к дивану, усадив на пол так, чтобы она могла опереться на него спиной. Потом сходил в прихожую за пистолетом и снова обратился в девчонке, стараясь, чтобы голос звучал внушительно.
– В общем, дело обстоит таким образом. Какое-то время нам придется провести вместе, хотим мы этого или не хотим. Поэтому, чтобы не обострять ситуацию, давай сразу обговорим некоторые правила поведения. Правило первое: ты ничего не должна делать без моего разрешения. Тебе ясно?
Она опять помолчала. Откинув с её лица мокрые спутавшиеся волосы, я посмотрел ей прямо в глаза, без очков казавшиеся по-детски беззащитными, и подчёркнуто спокойно сказал.
– Послушай, дитя цветов, это ведь не игра какая-то. Ты уже могла убедиться, что всё гораздо серьёзнее, поэтому лучше бы тебе не показывать свой гонор. Я задал вопрос– тебе ясно?
Не в силах выдержать мой взгляд, она заморгала длинными пушистыми ресницами и вымученно кивнула головой. Я попытался улыбнуться, но сам чувствовал, что улыбка вышла кривоватая.
– Хорошо, что ты меня понимаешь. Теперь