Балканский рубеж. Иван Наумов

сидит рядом. Балагурит, хохмит, не унять. Без Лерика вообще было бы невыносимо.

      Час спустя вместо мескаля на столе оказалась водка. Лерик ел, поглядывая на захмелевшего одноклассника. Шаталова, по меткому выражению капитана Воронова, «пробило на патриотизм»:

      – Никогда не задумывался, Лерик, как начинаются войны? Сначала кажется, что все решится миром. Что – да! – есть конфликт, но не убивать же друг друга из-за спора. А потом так – раз! – и понеслась! И когда приходим мы, уже поздно. Сражаемся с последствиями, а не с первопричиной.

      Рита что-то сонно пробормотала. Лерик заулыбался, глядя на нее:

      – Хорошенькая, а, Шатай? Двадцать два, последний курс – не помню только, чего. Танцует… как зажигалка!

      – Понимаешь, там три стороны было. И религиозная почва, это самое тяжелое. Хорваты – католики, сербы – православные, а бошняки – вообще мусульмане. Но ведь договорились уже, как жить вместе. Оставалось только подписи поставить. Тут один едет в посольство к этим. Заокеанским, звездно-полосатым. Возвращается – словно подменили. Передумал, понимаешь? Передумал! А на другой день в Сараеве снайпер валит двоих штатских…