как возьмешься за перо, если сейчас, во время Орловско-Курской битвы, даже ему, сравнительно молодому летчику, приходится за день по три боевых вылета делать. Какое уж тут вдохновение! Лишь бы ноги протянуть да вечера дождаться, чтобы по холодку выпить свои законные фронтовые сто граммов, хоть и противные на вкус, но успокаивающие нервы и избавляющие от усталости. Нет, что и говорить, ни Пушкин, ни сам Лев Николаевич Толстой не взялись бы за перо, если бы они служили в полку у подполковника Заворыгина, не дающего летунам ни минуты покоя… Так что в сторону лирику.

      Парень посмотрел из-под выгоревших бровей на свой зеленый Ил и припомнил разговор с Заворыгиным.

      Как-то вечером повстречал командир полка его у входа в землянку и, гася в подобревших глазах ухмылку, похвалил:

      – Здорово ты их, Демин. Орлом налетел!

      – Я для этой погани не орлом, я для них удавом был.

      – Будь по-твоему, – согласился Заворыгин, – с завтрашнего дня твои позывные: «Удав-тринадцать».

      Демин потянулся. Ой, хотя бы не было сегодня зеленой ракеты. До чего же сладостно лежать на теплой земле, слушать беззаботный щебет жаворонков и не думать о войне! Линия фронта еще дальше отодвинулась на запад, и редкий порыв ветра доносит погромыхивание артиллерии. Прошла над аэродромом девятка «пешек», сопровождаемая «Лавочкиными», и опять тихо. Сонная дрема свалила парня…

      Очнулся он оттого, что кто-то сильно тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел над собой лицо механика Заморина, которого за его сорокапятилетний возраст и за постоянные нравоучения звали «папашей». Демин не сразу понял, чего от него хотят. Полный широколицый Заморин требовательно кричал в самое ухо:

      – Командир, подъем!.. Зеленую ракету дали! Полчаса назад прибегал посыльный из штаба, объявил, что по первой зеленой ракете всему летному составу прибыть на КП.

      Глава вторая

      Как ни спешил на командный пункт старшина Николай Демин, но все-таки опоздал, потому что забежал по пути в техническую каптерку и плеснулся теплой водой, чтобы начисто смыть остатки короткого крепкого сна. Отворив дощатую дверь землянки, он, как и подобало по уставу, громко спросил: «Разрешите, товарищ командир?» – в ответ на что получил холодный полунасмешливый взгляд подполковника. На деревянных скамьях и табуретках сидели уже все летчики полка. Он только один стоял в проеме двери. В незастекленные верхние окна землянки струился полуденный свет, здесь было прохладнее, чем на аэродроме, обогретом июльским солнцем. Подполковник Заворыгин один возвышался над сколоченным из досок широким и прочным столом. Приняв как должное деминское «разрешите», он, не предлагая садиться, озадачил сразу.

      – Лейтенант Демин, – выпалил он трескучим сухим тенорком, каким обычно отдавал самые серьезные распоряжения. – Как солдаты и офицеры Третьего рейха именуют самолет, на котором вы доставляете им все радости бытия?

      – Прошу прощения, товарищ подполковник, – нерешительно поправил Заворыгина Демин, –