Кинжал Челлини. Джеймс Хедли Чейз

мне декорацией, за которой скрывается нечто значительное. Подвижные черные глазки Гормана свидетельствовали о быстром уме. Форма рта тоже говорила многое. Поставьте лист бумаги на ребро, и вы получите представление о толщине его губ. Он явно был из тех парней, для которых самый сладостный миг во время корриды – тот, когда рог входит в тело лошади. Видеть, как кишки вываливаются из конского брюха, явно доставило бы ему удовольствие. Несмотря на полноту, в нем угадывалась страшная сила, я чувствовал: стоит Горману сомкнуть пальцы на моем горле, и из ушей у меня тотчас брызнет кровь.

      – Не уезжайте, мистер Джексон. У меня есть для вас работа.

      Ночной воздух, врывавшийся в распахнутое окно, холодил мне спину. Появившаяся из темноты бабочка заплясала вокруг настольной лампы. На потолке играли яркие «зайчики» от бриллианта. Мы смотрели друг на друга. Паузы хватило бы на то, чтобы дойти до конца коридора и вернуться обратно.

      Наконец я произнес:

      – Какая работа?

      – Хитрая, мистер Джексон. В вашем вкусе.

      Я проглотил его слова. Он знал, с кем имеет дело. Пусть пеняет на себя.

      – Почему выбор пал на меня?

      Он дотронулся до усов толстым пальцем.

      – Его определил характер поручения.

      Ему это показалось достаточным объяснением.

      – Пожалуйста, подробнее, – сказал я. – Готов выслушать ваше предложение.

      Горман перевел дух. Наверно, он боялся, что я быстро выставлю его; он не знал, что ссориться с обладателями крупных бриллиантов не в моих правилах.

      – Позвольте сначала обрисовать вам ситуацию, а после я объясню, в чем состоит моя просьба.

      Обдав меня струей воздуха, выпущенной из легких, Горман продолжил:

      – Я театральный агент.

      Это походило на правду. Кто еще напялит широкополую шляпу и пальто с каракулем в такую жару?

      – Я представляю интересы нескольких звезд первой величины и несметного числа звездочек рангом пониже, – сказал он. – Среди последних – одна молодая женщина, которая развлекает гостей на холостяцких пирушках. Ее зовут Веда Ракс. Она артистка стриптиза. Причем артистка талантливая – иначе я не имел бы с ней дела. Это подлинное искусство.

      Он поглядел на меня поверх бриллианта. Я постарался сделать вид, будто верю ему, но вряд ли мне это удалось.

      – Вчера вечером мисс Ракс выступала на приеме, устроенном мистером Линдсеем Бреттом для группы бизнесменов.

      Маленькие черные глазки, прикованные к бриллианту, внезапно уставились на меня.

      – Вы о нем слышали?

      Я кивнул. Я считал своим профессиональным долгом знать хоть что-то о каждом жителе Сан-Луис-Бич, чей годовой доход выражался более чем пятизначной цифрой. Бретт владел большим домом, расположенным в нескольких милях от города, – ему принадлежало здание в самом конце Оушн-Райз, бульвара, где жили миллионеры. Утопающий в зелени Оушн-Райз тянется до предгорья. Дома там окружены просторными угодьями