Откровение. А. Дж. Бэзил

и сел, и в тот же момент прямо над моим ухом раздалось остервененное гудение, и что-то острое кольнуло меня в плечо. Я вскрикнул, скорее от злости, чем от боли, и, обернувшись, попытался выдернуть его тонкое щупальце, но робот, стоящий за диваном, упрямо продолжал цепляться за мою руку. Осознав, что мои попытки бесполезны, я откинулся назад и уставился в потолок, чувствуя, как в меня вливают новую, очередную гадость. Бесшумно разъехались двери, и в комнату вошла моя мама. Увидев стоящего надо мной доктора, она удовлетворенно кивнула и, подойдя к окну, опустила полупрозрачную штору, так как уже наступал вечер.

      – Я больше не могу, – наконец сказал я. – Убери, пожалуйста, эту железяку, пока я сам его не убил.

      Она обернулась ко мне.

      – Ты всего как один день дома. И обязан принимать лечение. Это не вредно, пойми.

      – Я плохо себя чувствую уже от одного его вида, – взмолился я. – Зачем мне столько лекарств? Мне дурно от них, и голова кружится.

      – Голова кружится? – мама подошла и опустилась в кресло напротив меня. – А от этих полетов она у тебя не кружилась? Хорошо, хоть теперь это прекратилось.

      – О чем ты? – недоуменно спросил я.

      – О твоем сатерте и твоих бесшабашных выходках. Я уже говорила тебе вчера и повторяю еще раз.

      – Вчера? – рассеянно повторил я и попытался вспомнить, что же было вчера вечером. Из-за этих лекарств все было покрыто словно мутной дымкой. – Так мы вчера говорили? И что же? – спросил я, в конце концов оставив эти тщетные попытки разбудить свою память.

      – А то, – твердо сказала мама, – что это был твой последний полет.

      – Последний? – Я резко сел и, отдернув руку, наконец избавился от назойливой металлической клешни. – Как же так? Я починю сатерт, и он снова будет летать.

      – Даже не думай. Я официально тебе запрещаю даже приближаться к этой разваленной машине.

      – Ты не имеешь права! – горячо воскликнул я. – Это мой сатерт, и я могу летать, сколько мне вздумается.

      – Ты мог летать, пока это было в пределах разумного, – спокойно сказала она. – Пока это было хоть частично безопасно. К тому же, ты же мне обещал, разве не помнишь?

      – Я отлично помню, – раздраженно бросил я. – Я обещал не летать в городе. И не летал, верно? На счет территории за городом уговора не было, ведь так?

      – Послушай, Сильф, – она подалась вперед.– Как я могу позволить тебе снова сесть в эту ужасную машину, после всего того, что случилось? Ведь ты едва не погиб.

      – Но не погиб же! И она вовсе не ужасная, она – это все, что у меня есть, понимаешь? Одна авария ничего не меняет.

      – Одна? – переспросила мама. – Если бы она была одна, я бы еще подумала. И если бы она не закончилась так, как сейчас. Но теперь – точка, это мое последнее слово.

      Я откинулся назад, лихорадочно раздумывая, что же делать.

      – Послушай, – наконец сказал я, – ты глубоко заблуждаешься. Сатерт не виноват, и я – хороший пилот, ну, может, и не такой хороший, но я уже достаточно летаю и знаю, как управлять