И в этот момент меня вдруг на секунду накрыло страхом от осознания. От его тона, который абсолютно отчетливо говорил, что никакая это не игра, не блажь, быстро проходящая, не причуда заскучавшего и избалованного бабским вниманием мужика.
От взгляда – тяжелого, давящего, без даже крошечной тени шутливости и сомнения в принятом решении. Почему-то неожиданно огрело по голове мыслью, что так должен смотреть настоящий хищник на СВОЕ. На то, что никогда никому не отдаст, не отпустит до последнего вдоха. За что будет, даже подыхая, рвать глотки и крушить кости всем рискнувшим приблизиться. А может, это вовсе и не хищник, что мне мерещится мелькающим смутной тенью в его глазах, а та самая тьма, что пугает, завораживает и соблазняет меня в Рамзине. Может, она и признала меня своей. И мне начать бы в этот момент по-настоящему бояться, но вместо этого внутри будто что-то мягко, но властно развернулось, вздергивая мой подбородок вверх, обращая позвоночник в стальной прямой прут, посылая откровенный вызов этой посягающей на всю меня тьме. И тьма ответила, устремляясь навстречу плавно, но ужасающе хищно. Не жестко атакуя, не для того, чтобы смять и уничтожить, а увлекая, совращая, обвивая, втягивая в некий одурманивающий танец. И то, что пряталось во мне, надавило изнутри, жадно желая этого порочно-примитивного кружения, принимая его и пока только прося, а не требуя дать ему для этого свободу.
В дверь негромко, но настойчиво постучали, и я дернула головой, сбрасывая с себя это странное видение, и оно рассеялось, как не было. Но остался пристальный, разительно изменившийся взгляд Рамзина. Теперь в нем виделись и растерянность, и замешательство. Но продлились они всего долю секунды.
– Хозяин, можно внести вещи госпожи Крамер? – раздался за дверями бас Александра.
Рамзин взял меня за руку и, открыв дверь, запихнул в ванную.
– Давайте, несите! – крикнул он, входя следом и закрывая дверь, и скомандовал уже мне: – Приводи себя в порядок. Сегодня дел невпроворот.
Когда вышли из ванной, я нашла на постели один из моих немногочисленных строгих брючных костюмов. Не слишком я жаловала такой стиль. Когда оделась, Рамзин, тоже в костюме, окинул меня придирчивым взглядом с головы до ног.
– Нужно заняться твоим гардеробом. Не хочу, чтобы ты носила брюки, – буркнул он.
– И чем же они тебя не устраивают?
– Отсутствием прямого доступа, – и он, ухмыльнувшись, посмотрел на мои бедра так откровенно похотливо, что у меня болезненно сократились внутренние мышцы.
– Ну, ты еще вели мне, как в тупых романчиках, начать чулки с поясом носить, причем под стрингами, – огрызнулась я.
– Думаю, стринги в этом уравнении вообще будут лишними, – невозмутимо ответила эта скотина.
Ну да, как понимаю, провокации не будут ограничены только ночным временем и домашней обстановкой.
– Козел, – прошептала я себе под нос, но, судя по тому, как фыркнул Рамзин, все он услышал.
Завтракали